Социально-политическая причина постановки со всей остротой вопроса нашего макроцивилизационного самоопределения: «Европа или Азия» довольно понятна и очевидна. По крайней мере для человека проживающего в Москве. Столица России превратилась сегодня в нерусский город.

Сегодня это, по сути, без пяти минут новый Сарай. Здесь невозможно пройти по улице хотя бы триста метров, чтобы не встретить группу приезжих из центральной Азии. Здесь невозможно спуститься в метро, чтобы не обнаружить с удивлением, что уже более 30% его пассажиропотока составляют те, кого мы деликатно называем «гастарбайтерами». То, что творится в Москве на мусульманские праздники давно уже известно всем – многосоттысячные толпы людей, которые собираются в одном месте в центре города, чтобы подчеркнуть свою силу и свою численность.

Приносимые, зачастую, прямо на улицах кровавые жертвы, мимо которых в ужасе проходят ошарашенные москвичи. Причем всё это не признаки ислама как религии – существуют сотни и тысячи мест на земле, в том числе и на Русской Земле, где ислам спокойно исповедуют цивилизованные люди – исповедуют без неуправляемых толп, крови и грязи. Это свидетельство именно новой волны азиатизации, накрывающей пространство Евразии, а стало быть русское исторической и культурное пространство.

Происхождение этих человеческих волн представляет собой отдельную загадку и проблему. Экономического объяснения этот поток неквалифицированной, по сути рабской, рабочей силы, не имеет. Точнее то, что выдается за таковое объяснение им не является. Нам говорят, что демографический потенциал нашей страны снижается, что у нас все меньше и меньше людей, причем русские, якобы, «не хотят работать». А значит, чтобы экономика страны не встала, необходимо завозить новых и новых мигрантов, чтобы делать работу, которую русские делать не хотят. Не так давно нам было обещано уже дополнительно 10 млн. новых мигрантов, лошадиная доза, которая, в плюс к уже имеющимся, очевидно сотрет цивилизационное лицо России и невозвратно изменит ее этноконфессиональный баланс. Мы реально станем в своей стране чужими, а новоприбывшие потребуют своего места и своих прав, причем уже без всякой привязки к труду. Просто по факту того, то они уже здесь. Апологетика этого рабовладельческого импорта абсурдна по сути. Прежде всего, в её рамках, русский народ предстает неким «наемным работником» у государства, и у олигархического бизнеса, которого можно уволить, если он разленился и требует за свою работу слишком высокую плату. Между тем, русский народ – это национальная основа, хозяин Российского государства, и это скорее он должен решать вопрос об увольнении нерадивых управителей, а не наоборот. Пока же создается впечатление, что правительство, превратившись из «первого европейца» в России, как некогда именовал его Пушкин, в «последнего азиата» хочет упразднить народ и ищет новый себе под стать. Но есть и более глубокая и более серьезная проблема. Именно завоз гастарбайтеров, именно демографическая азиатизация России являются формой срыва демографического самовосстановления русского народа. Ради краткосрочных сверхприбылей бизнеса и надстроенной над ним коррупционной вертикали приносятся в жертву долгосрочные экономические и демографические циклы. Прерывается их нормальное течение. О чем я веду речь? Одной из самых заметных страниц русской гуманитарной и исторической мысли являются работы уральского историка С.А. Нефедова – прежде всего «Война и общество». В них предложена интересная циклическая модель исторического развития человеческих обществ, опирающаяся на экологические и демографические факторы. Её можно было бы назвать неомальтузианской, если бы не привычка наших социальных исследователей, усвоенная с советских времен, при упоминании имени Мальтуса биться в истерике. В чем суть этой модели? Я её конечно передам предельно упрощенно, чтобы вникнуть во все тонкости лучше почитать первоисточник. Общество, прежде всего аграрное общество, развивается в зависимости от емкости своей экологической ниши при текущем уровне развития хозяйства. Оно проходит несколько фаз. Демографический рост — когда земли много, еды много, цены на продовольствие низкие, зарплаты высокие, поскольку везде в фазе расширения требуются рабочие руки, сменяется кризисом, когда возможности ресурсной ниши исчерпываются и общество начинает «съедать» само себя. Наступает кризис. На этом этапе земли не хватает и она дорожает, еды не хватает и люди голодают, цены на продовольствие растут, зарплаты падают. Всё это выходит на точку демографического коллапса, когда происходит крупная потеря населения, а затем возвращаются, иногда еще и с инновационным расширением экологической ниши за счет внедрения новых технологий, первоначальные условия — земли достаточно, зарплаты высокие (поскольку рабочих рук не хватает). В общем, казалось бы, жить бы и жить. «Золотой век» для народа — это фазы восстановления после демографических коллапсов. И малочисленность народа на фазе восстановления является его главным аргументом в споре с элитой о «сдельных условиях» социального контракта. Так, например, было в Западной Европе после Черной смерти, которая унесла больше трети западноевропейского населения. Рабочие руки стали чрезвычайно дороги и высшим классам пришлось за них платить, в то же время изыскивая новые технологические и социальные формы хозяйствования. «Простонародье ныне требует для себя самых дорогих и изысканных блюд, их женщины и дети щеголяют пышными платьями, принадлежавшими ранее тем, кто навсегда покинул этот мир… В нынешнее время женская прислуга, неопытная и необученная, и вместе с ней мальчишки-конюшие требуют для себя, по меньшей мере, 12 флоринов в год, а самые наглые и 18, и даже 24, то же касается нянек и мелких ремесленников, зарабатывающих на хлеб своими руками, которым подавай ныне втрое больше обычного, и так же работники на полях, коих следует теперь снабжать упряжкой быков и зерном для посева и работать они желают исключительно на лучшей земле, забросив прочую» – писал флорентиец Маттео Виллани. Результат хорошо известен – в Западной Европе после чумы сформировалась новая экономическая реальность капитализма, новая политическая реальность – современное «абсолютистское» (хотя на деле оно конечно не было деспотично абсолютистским) государство, новая культурная реальность – Ренессанс, и новая религиозно-идеологическая реальность – Реформация. А теперь посмотрим, что происходит в России. А здесь происходит очень интересная вещь, которую мы сейчас и наблюдаем. Страна пережила типичный демографический коллапс. Столкнувшаяся с исчерпанием ресурсной базы, которой можно было воспользоваться на советских социалистических принципах хозяйствования, Россия пришла к быстрому коллапсу, закончившемуся уполовиниванием населения. Поскольку социальные технологии конца ХХ века по своему гуманны, физического уполовинивания – смерти — конечно не произошло, хотя умерло тоже немало. Произошло символическое уполовинивание в виде распада СССР. Не все люди умерли – но все изменились оказались гражданами новых независимых государств. За этим коллапсом должна была последовать фаза восстановления, для которой, в частности, характерна дороговизна рабочих рук, которых не хватало среди граждан Российской Федерации для обслуживания ее немаленькой даже после гайдаро-чубайсовского погрома промышленности. Дефолт 1998 был так сказать первым звоночком начала нового отсчета. И, в принципе, русские должны были погрузиться в короткий, но вполне себе комфортный золотой век, когда людей сравнительно мало, живут они не тесно, а стоят довольно дорого. И когда элиты вынуждены искать выхода из этой дороговизне в инновационном поиске и технологическом скачке. Первое должно было пробудить новый демографический подъем, поскольку когда живется хорошо нормальная человеческая реакция, не отформатированная феминизмом и обществом потребления, — дать жизнь новым и новым детям. Второе должно было расширить хозяйственную, экологическую нишу, и сделать следующее демографическое расширение более мощным. Этого, как мы знаем, не произошло. А что произошло вместо этого? Вместо этого олигархическая элита начала дополнительную эмиссию населения в виде завоза мигрантов. Это было средством для олигархии сохранить свои богатства, посылать «в жопу» всех, у кого нет миллиарда долларов как это делал недавно побитый знатный рабовладелец Полонский. Элита могла не доплачивать русскому «демосу», не пересматривать условий контракта, чем исправно занимался, в частности, недавно отставленный министр финансов Кудрин – который все благосостояние миллионов людей принес в жертву «борьбе с инфляцией», препятствовал росту зарплат, вложениям в социальную и экономическую инфраструктуру, и тем самым создавал условия для того, чтобы дешевый труд рабов был для бизнеса единственно выгодным. Другими словами, массовая «трудовая миграция» — это не просто «завоз тех занимающих наши трудовые места» – как говорят представители профсоюзов, борцы с нелегальной миграцией и т.д.. Это именно успешная технология, применяемая олигархической элитой, для того, чтобы не дать русскому простонародью воспользоваться выгодами «восстановительной» фазы демографического цикла и, прежде всего, дороговизной рабочей силы. Нас лишают своего, наше пространство отдают чужим. Культурный и поведенческий облик этих чужих таков, что наполняет наши сердца ужасом. И вот здесь мы сталкиваемся с более глубинным пластом той же проблемы. Если сам факт замещения русской рабочей силы иностранной объясняется из корысти олигархических элит, продлевающих и усугубляющих фазу нашего демографического коллапса, то вот наполнение этого смывающего нормальный русский труд антропотока отнюдь не случайно. Вспомним 90-е годы. Тогда были все в страхе перед китайцами, которые приедут сюда к нам рабочими, а затем захватят всё. Где-то рядом фигурировали вьетнамцы, Борис Гребенщиков шутил про то, что «турки строят муляжи Святой Руси за полчаса».

Однако теперь даже Гребенщикову, похоже не до шуток. Вот одна из центральных, и наиболее страшных песен его нового альбома «Архангельск»: Так раструбите на всю бесконечную степь Сквозь горящий туман и мутно-зеленую взвесь Добывающим уголь и нежно сажающим хлеб Шепните им, что Тайный Узбек уже здесь… Даже если нам всем запереться в глухую тюрьму Сжечь самолеты, расформировать поезда Это вовсе не помешает ему Перебраться из там, где он есть, к нам сюда. Огромная матка народов в Центральной Азии, порождавшая тысячелетиями все новые и новые оседлые и кочевые племена, разверзлась вновь, и её сыны вмиг заставили забыть практически обо всех остальных претендентах на трудовое замещение русских. Они берут не трудолюбием, не искусством, непослушностью, а именно многочисленностью и сбитостью в кучки, перерастающие в толпы. Это люди выброшенные из своего традиционного быта, из своей культуры – и оседлой, и когда-то бывшей кочевой, из сдерживающих норм старого общества, не привитые ни к какой иной морали, кроме кишлачной, не воспитанные в традиционном исламе, глядящие на города и села России – а не надо себя обманывать, речь уже не только о Москве и крупных городах – сегодня эти проторды уже повсюду даже в небольших селеньях – как на сбоорище красивых картинок и ярких дорогих предметов. Это толпы без лица, имени и цели, кажется только ждущие человека длинной воли, который скует их этой волей и направит на штурм наших городов. Похоже история жестоко над нами посмеялась. Столетия истекая кровью Русь потратила на то, чтобы устранить угрозу из глубин Азии, угрозу приходившую вместе со степными ордами. Сперва она, предводительствуемая Мономахом, сокрушала половцев на дону, затем превратила стон под игом монголов в победный клич Куликова поля, после в великой и незаслуженно забытой битве при Молодях, где совместное опрично-земское войско Ивана Грозного отомстило крымским татарам за сожжение Москвы в 1571 году. И вот уже Ермак отправляется по Чусовой за Урал, на покорение Сибири, а спривычные степнякам шляхи запирают засечные черты. В 1638-39 году русский народ завершает строительный подвиг, который по своим историческим последствиям превзошел значимость Великой Китайской Стены – строительство Белгородской Засечной черты и ресонструкцию Большой засечной черты. Отныне русское государство надежно ограждено от степняков и начинается грандиозный реванш: вся Сибирь лежит у ног русского царя, в Крым входят войска русской императрицы, часть калмыцкой орды бежит в Китай – это последнее великое движение степняков. И вот уже Самарканд, Хива, Бухара, Коканд, Фергана видят подвиги молодого «белого генерала». «Казалось с этим феноменом прошлого покончено навсегда, и ему уже не возродиться. – пишет в своей книге «Степной пояс Евразии: феномен кочевых культур» известный отечественный археолог Евгений Николаевич Черных, — Завершилась долгая пора неукротимой мощи его степных набегов. Да ведь и степные народы уже совсем не те, что были когда-то. Но нет! – вновь стремительный рывок из имперских объятий, и теперь уже в новом социальном и технологическом обличье перед нами на рубеже II и III тысячелетий новой эры вырастает цепочка государств, вновь припавших к своему извечному домену – Степному поясу… Что это? Зарождение ли перед нами уже совершенно нового феномена? Или же повторение старого, но в совершенно иных одеждах и содержании? И чем этот феномен может удивить нас в ближайшие десятилетия?» И вот уже кажутся вновь актуальными жуткие визионерские пророчества Владимира Соловьева, несмотря на всю очевидно темную с духовной точки зрения их природу: Как саранча, неисчислимы И ненасытны, как она, Нездешней силою хранимы, Идут на север племена. О Русь! забудь былую славу: Орел двухглавый сокрушен, И желтым детям на забаву Даны клочки твоих знамен. Смирится в трепете и страхе, Кто мог завет любви забыть… И Третий Рим лежит во прахе, А уж четвертому не быть.

Так или иначе, пробуждение Центральной Азии, пробуждение «Степи» в широком геокультурном, а не узко географическом, смысле этого ставит перед нами вопрос самоопределения. Самоопределения равного выживанию. Будем ли мы сметены этим потоком? Растворимся ли в нем? Или извлечем из ножен древний меч Мономаха, поднимем копье Пересвета и сможем так или иначе ему противостоять? Сможем не дать развернуться очередному циклу наступления варварству из глубин Азии на цивилизацию. Сможем доказать, что в истории нет вечных «маятников»? То, что это самоосознание себя – это роковой вопрос для нашей исторической судьбы – несомненно. Россия и русские занимают значительную часть степного пояса Евразии, вырванного у степняков в честной многовековой борьбе. В борьбе за победу в которой русскому народу пришлось платить своими жизнями, своей кровью, своим хлебом, своей свободой, темпом и направлением своего социального и культурного развития. И понятно, что если геоисторический маятник Степи и в самом деле даст обратный ход, то больнее и разрушительней всего он ударит именно по России. Нас просто не должно существовать в «монгольском» мире. Русь возможна лишь как окраинный улус, запертый далеко в северных лесах – на сей раз возможно намного дальше, чем в прошло цикле. Все же, что стоит на пути у Орды, должно быть стерто.