В Архангельске идет закрытый для прессы процесс по обвинению историка и архивиста.

В случае с уголовным делом в отношении архангельского ученого-историка Михаила Супруна «не может быть и речи о притеснении науки в лице конкретного ученого». Как заявил в понедельник Следственный комитет при прокуратуре (СКП) РФ, «следственные органы лишь защищают законные интересы и права граждан».

Как мы уже сообщали, следственные органы подозревают заведующего кафедрой отечественной истории Поморского государственного университета им. М.В.Ломоносова Михаила Супруна, который занимается вопросом немецких военнопленных в России, в подстрекательстве к превышению должностных полномочий и нарушении неприкосновенности частной жизни, а начальника информационного центра УВД по Архангельской области полковника милиции Александра Дударева — в превышении должностных полномочий.

Поводом к возбуждению уголовного дела в их отношении «послужили заявления нескольких граждан, которые просили привлечь к уголовной ответственности лиц, незаконно получивших и распространивших данные об их частной жизни либо их родственников», напоминает СКП.

«По просьбе Супруна Дударев незаконно обеспечил ему беспрепятственный доступ к фильтрационно-проверочным делам и возможность копирования материалов о 5 тысячах спецпереселенцев — гражданах СССР, репатриированных с территории Германии по окончании Второй мировой войны. Эти люди являлись этническими немцами и поляками, выселенными в 1945-1956 годах на территорию Архангельской области. За обработку персональных данных указанных лиц Супрун получал деньги. По мнению следствия, Супрун собирался передать данную информацию за рубеж», — говорится в заявлении Следственного комитета.

Следователи считают, что своими действиями подозреваемые нарушили Конституцию РФ, федеральные законы «О защите персональных данных» и «Об архивном деле в РФ». «Действующим законодательством, включая федеральный закон «О защите персональных данных», разработан порядок доступа к данным, в том числе архивным, содержащим сведения о частной жизни лица, составляющим его личную или семейную тайну. У следователей есть основания полагать, что Супрун и Дударев нарушили установленный порядок сбора вышеуказанных сведений, что в свою очередь повлекло нарушение прав граждан. Исследование Супруна не было направлено на реабилитацию жертв политических репрессий. Речь идет о копировании за денежное вознаграждение личных данных о судьбе 5 тысяч спецпереселенцев и членов их семей с последующей передачей информации для иностранных партнеров», — разъяснил СКП.

В соответствии с законом «Об архивном деле в РФ» «ограничение на доступ к архивным документам, содержащим сведения о личной и семейной тайне гражданина, его частной жизни, устанавливается на срок 75 лет со дня создания указанных документов. Это ограничение может быть снято только с письменного разрешения гражданина, а после его смерти с письменного разрешения наследников данного гражданина. Таких письменных согласий у ученого не имелось. Кроме того, вывоз за пределы РФ копий архивных документов на носителях любого вида, доступ к которым ограничен, запрещен», — отмечается в заявлении Следственного комитета.

О том, как проходит закрытый для прессы уголовный процесс, корреспонденту «СП» рассказал адвокат ученого Иван Павлов.

— В понедельник на процессе прокурор огласила обвинительное заключение. И суд предложил защите высказать свою позицию на сей счёт. Я сказал, что нам обвинение непонятно. Что поставило их сначала в затруднение, некоторое время они не знали, что делать дальше. Вообще по закону нам должны объяснить суть обвинения. А как объяснить, если мне непонятна правовая суть дела? На каких основаниях обвинение считает, что инкриминированные Супруну сведения относятся к личной или семейной тайне? Это центральный вопрос, который мы ставили на протяжении всего расследования, и сейчас на суде мы вышли с тем же вопросом. Суд даже сделал перерыв в заседании для того, чтобы прокурор смог подготовиться к объяснению. А потом что-то случилось, и они – передумали.

Сказали: ну, вам непонятно и ладно. Ограничились оглашением. Давайте дальше рассматривать дело. Дальше был допрос потерпевших. Присутствовали 8 человек. Потерпевшие говорили по-разному, кто-то не хочет уже ничего продолжать, жалеет, что это случилось, но часть потерпевших считает, что Супрун должен отвечать.

«СП»: — Чем они мотивированы?

— Они говорят, что не хотят, чтобы сведения о них муссировались где-либо. Одна потерпевшая, лет пятидесяти, человек с высшим образованием, врач, говорила: «Мои имя и фамилия – тоже личная тайна». Это тот случай, когда человек реально является жертвой репрессий. Мне её жалко.

«СП»: — Минуточку! Как может женщина пятидесяти лет быть жертвой репрессий?

— Конечно, не она сама пострадала, а ее родители. Но она тоже жертва репрессий, уже на генном уровне. Неосознанный страх: как бы чего не вышло. Конечно, эти люди, их родители перенесли очень многое. Они запуганы.

Супруна первоначально обвиняли, что он собрал сведения о личной тайне пяти тысяч людей. Из пяти тысяч следствие смогло увидеть лишь 15 человек. Представляете, что было бы, если б все жертвы репрессий считали бы, что репрессия является их личной тайной? Мы бы просто не узнали об этом. Мир бы об этом не узнал.

«СП»: — Звучало обвинение, что Дударев и Супрун продали Родину за деньги немцам…

— Да, этот корыстный мотив инкриминируют Дудареву. Мол, всё за деньги делается. Но прокурор у нас что, осуществляет свои функции бесплатно? Вот если нас оправдают, можно сказать, что прокурор, руководствуясь корыстным мотивом, обвинял невиновных.

«СП»: — Что в сухом остатке после первого дня заседаний суда?

— Даже не по содержанию, а по тону вопросов я понял, что суд не разделяет позицию защиты, а скорее придерживается обвинительного уклона. Но наша позиция никак не страдает от того, что звучало вчера.

Главное в том, что сегодня в российском правовом поле не существует оснований для отнесения тех или иных сведений к личной и семейной тайне. Поэтому не может быть уголовной ответственности за её нарушение. Поэтому не важно, кто что скажет. Сегодня свидетели – брат и сестра рассказывают, как они относятся к сведениям, которые касаются их отца. Сестра говорит, что это её личная семейная тайна, а брат говорит, нет, мне безразлично. И сестра является потерпевшей, а брат – нет. Вот в чем парадокс.

«СП»: — Это знаковый процесс, на который притом прессу не пускают. А вообще-то архангельские СМИ как-то реагируют на него? К вам обращаются за подробностями?

— Нет, только центральные. Сейчас главное, чтобы дело шло быстрее. Наша дорога идет к Конституционному суду РФ. Если Супруна в Октябрьском районном суде Архангельска оправдают, то это не восстановит статус-кво. Архивистам ведь так дали по рукам, что все вокруг боятся. Статус-кво может восстановить только выведение вопроса на федеральный уровень. И вот если Конституционный суд постановит, что личную и семейную тайну нельзя использовать как средство давления на историков, работающих в архиве, тогда это будет более-менее серьезная компенсация за то, что произошло в России в связи с возбуждением дела Супруна — Дударева. Пока это не случилось, историки побоятся лишний раз соваться в архив. А архивисты уж тем более — после того, как Супрун и Дударев сели на статью подсудимых, — побоятся давать какой-то вообще доступ к совершенно нейтральным делам. Если мы получим обвинительный приговор, это откроет нам дорогу в Конституционный суд.

Из досье «СП»

Михаил Супрун — доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой отечественной истории Поморского государственного университета имени М.В.Ломоносова. Является автором более 130 научных работ, в том числе таких книг, как «Политическая ссылка на Европейском Севере в конце 19 — начале 20 вв.», «Ленд-лиз и северные конвои», «Освобождение Восточного Финнмарка». Возглавляет региональный общественный Поморский научный фонд содействия развитию науки и культуры на Русском Севере.

На фото из архива М. Супруна: Профессор из Архангельска в Варшаве, во время научной стажировки в одном из польских университетов