Ознакомившись с недавним выступлением премьер-министра России Владимира Путина на конференции партии «Единая Россия», хочу отметить несколько моментов.

Прежде всего что касается лозунга «Народного фронта». У нас он уже изрядно подзабыт. А появился впервые в Западной Европе в середине тридцатых годов как ответ на угрозу прихода к власти разнообразных группировок фашистского толка, стремящихся к принудительному объединению народа в противовес всем причинам раскола, который, чисто гипотетически, был вполне реален.

Надо сказать, что из всех направлений фашизма мы помним в основном национальный социализм — просто потому, что нам именно он причинил совершенно кошмарный — даже не сказать «ущерб» — таким мягким словом здесь не обойтись. Но надо учитывать, что сами национальные социалисты себя самих фашистами не называли и даже изрядно обижались на это название, поскольку фашизм в классическом виде предусматривал всё-таки объединение не по национальному признаку, а по государственному.

Так вот, народные фронты появились в противовес фашизму в качестве иного формата всё того же объединения народа и, если не полного забвения, то по крайней мере откладывания до лучших времён рассмотрения того, что раскалывает страну. Формулировка о «Народном фронте», да ещё с упоминанием Сталинграда, должна пониматься прежде всего как указание на то, что перед нами стоит множество задач, которые можно решать только совместно, и ради решения этих задач мы должны временно забыть обо всём, что в данный момент может нас расколоть.

Я подозреваю, что это ещё и в значительной степени намёк на нынешний приступ десталинизаторства: тот, как ни крути, может только расколоть общество. Собственно, массовая реакция на идею десталинизации уже очень чётко показала: общество воспринимает её именно как раскол.

Фактически получается, что премьер предлагает объединение общества, отказ (по крайней мере на ближайшее время) от обсуждения тех вопросов, которые способны общество расколоть.

Он предлагает в качестве центра кристаллизации общественных инициатив «Единую Россию», что, как ни странно, ставит под сомнение её роль правящей партии. Если вспомнить Конституцию 1936-го года, написанную под непосредственным руководством Джугашвили, то там партия упоминается где-то между сто двадцатой и сто тридцатой статьёй, причём статья эта посвящена не только партии, а и всем существующим и мыслимым общественным организациям. Потому что государственник Джугашвили, волею судеб оказавшийся на высшем партийном посту, использовал партию как часть государственного аппарата. И только Хрущёв начал превращение государства в часть партийного аппарата.

То есть предложение объединить вокруг «Единой России» профсоюзы и прочие чисто общественные движения — это, по сути, ещё и предложение считать «ЕР» не правящей партией, а вполне рядовой общественной организацией. Что, с моей точки зрения, полезно для общества в целом, хотя и ставит под изрядное сомнение дальнейшие возможности деятельности «Единой России» именно как правящей партии.

Понятно, что в таких случаях, человек, предложивший столь крупномасштабное объединение, автоматически оказывается лидером не только партии, а общества в целом. Путин с самого начала был общенациональным лидером и подчеркнул это, отказавшись вступать в «Единую Россию». Сейчас он подтверждает свой статус общенационального лидера, причём подтверждает настолько крупномасштабным предложением, что автоматически оказывается лидером предполагаемой в обозримом будущем предвыборной гонки. Я совершенно не уверен, что кто-либо из его потенциальных оппонентов сумеет найти адекватный ответ на такое мощное самовыдвижение.