В современном российском обществе даже среди специалистов распространено мнение, что строительство авианосцев слишком — дорогое для нас удовольствие, к тому же не имеющее практической пользы. Аргументы дороговизны сводятся к утверждениям типа «лучше о людях подумать — и так полстраны за чертой бедности» и «мы всё равно не сможем построить (нет специалистов, техники и производственных площадок), а деньги только разворуют». Аргументы ненужности этого вида вооружений заслуживают более подробной оценки, и сводятся к следующим утверждениям:

— У России нет задач для новых авианосцев. Они являются ударным видом вооружений, а Россия никого бомбить не собирается. Для обороны огромной территории от врагов внутренних и внешних приоритетным должно быть развитие сухопутных сил.

— Тягаться с американскими АУГ (Авианосными Ударными Группировками) мы всё равно не сможем, лучше развивать ассиметричные виды противодействия, а для глобальной безопасности достаточно СЯС (стратегических ядерных сил).

Ах, да, совсем забыл, есть ещё люди, которые вообще отказываются что-либо делать, пока не сменится «антинародный режим». Они считают, что «марионеточной колонии армия вообще не нужна». Но такие взгляды я позволю себе оставить на совести их обладателей.

Для начала попробую объяснить, почему затронул столь странную тему. Ведь дискуссии о необходимости авианосцев ведутся в основном специалистами и в рамках обсуждения морской доктрины России. Но, на мой взгляд, именно эта конкретная задача имеет самое прямое отношение и к широко обсуждаемой теме новой индустриализации, и к не менее обсуждаемой теме интеграции. А потому начну с экономической стороны вопроса.

Да, строительство любого крупного военного корабля весьма затратно. Скажем, постройка новейшего суперавианосца «Джеральд Р. Форд» обойдётся американцам в 5,1 млрд долларов. Английская программа менее масштабна, но стоимость серии из двух кораблей «бюджетного» класса CVF, скорее всего, превысит заявленные 5,9 миллиарда фунтов. По финансовым соображениям первый корабль серии («Куин Элизабет») может быть продан после постройки, а французы вообще приостановили работы по своему кораблю этой серии. Итальянцы успели ввести в строй свой лёгкий «Cavour» до кризиса (общая стоимость проекта — около 1,5 млрд евро). В целом все страны (кроме США) ищут способ удешевления постройки (следствием чего будет ограничение возможностей авианосцев), но не отказываются от них. А кроме затрат на строительство существуют ещё сравнимые по суммам затраты на НИОКР и эксплуатацию. Это также необходимо учитывать.

Однако давайте рассмотрим эти расходы с точки зрения их пользы. Являются ли затраты на перевооружение вырванными из экономики и выброшенными на милитаристские цели? Во всём мире средства, потраченные на производство вооружений (в особенности высокотехнологичных), считаются способом дополнительного финансирования своей экономики. Скажем, в экономически развитых странах самой милитаризированной отраслью является авиакосмическая (доля военных заказов доходит до 40 % от общего объема). Военное судостроение находится на уровне 8-20% от гражданского. Кроме крупных военно-промышленных концернов (таких как «Rheinmetall», «Raytheon», «BAE Systems», «General Electric», «Lockheed Martin», «General Dynamics», «Krauss-Maffei-Wegmann», «DENEL» и т. д.), имеющих существенную долю в национальных экономиках, существует огромное количество дочерних предприятий гражданских корпораций, занимающихся военными разработками. А вместе со средними и небольшими предприятиями, специализирующимися на своём сегменте военной продукции, и бесчисленным множестве субподрядчиков, занимающихся производством комплектующих и деталей, мы увидим гигантский объём экономики, колоссальный научный потенциал, миллионы рабочих мест. Степень насыщенности современных видов вооружения различным оборудованием и системами колоссальна, а военных кораблей — особенно. Это делает их дорогостоящими, но требует вовлечения в строительство сотен научных и производственных предприятий. Всё это — сотни тысяч рабочих мест, освоение тысяч новейших технологий, обновление оборудования на десятках производств! Где же тут выброшенные деньги?

Хочу отметить еще одну закономерность. Я не экономист и не могу определить в полной мере, где причина, а где следствие, но экономическая мощь любого государства мира пропорциональна развитию собственного военно-промышленного комплекса. Если посмотреть на бывший Советский Союз, то пропорция промышленности военного и гражданского назначения будет говорить о многом. Основные мощности наиболее технологичных производств сосредоточены именно в военной области. Все разговоры о «товарах народного потребления» спустя 20 лет закончились импортом всего, вплоть до зубочисток. А идея выпуска кастрюль вместо ракет чуть не лишила нас ракет.

И тут мы подходим к главному экономическому аргументу. Компоненты советского ВПК были распределены по всем территориям. Развал Союза действительно разрушил производственные цепочки, заставил выжившие предприятия переориентироваться, многие важнейшие предприятия и НИИ перестали существовать или деградировали. Именно неспособность российского ВПК реализовать проект современного УДК (универсального десантного корабля) было названо причиной закупки французских «Мистралей». Моё мнение таково: кто хочет — ищет способ, кто не хочет — ищет причину. Желание сэкономить на опытно-конструкторской работе, взяв готовый иностранный проект, приведёт только к деградации отечественной школы, что при сиюминутном выигрыше средств и времени приведёт к потере обороноспособности в перспективе. Деньги, потраченные на зарубежную разработку, — меньше тех, что потребуются для реанимации своей отрасли, но они вложены в чужие рабочие места, окупают чужие НИОКР, дают перспективу и развитие другой стране. Да, отечественное кораблестроение не освоило блочное и модульное строительство, а стапели для крупногабаритных кораблей остались в Николаеве. Но Николаев ближе, чем Сен-Назер. Да, отечественным предприятиям понадобятся годы и деньги, чтобы создать БИУС (боевую информационно-управляющую систему) для крупного авианосного корабля, подобную французской Zenith-9. Но ульяновское НПО «Марс» успешно создавало подобные системы для советских авианосных крейсеров, почему оно заслуживает развития меньше, чем французский разработчик? Не хватает специалистов — ищите рядом, почему в поиске по запросу «УРТИ (Украинский радио-технический институт)» выскакивает всякая полиграфия, не лучше ли занять специалистов по профилю? Мало в бывшем Союзе специалистов, учившихся ради великих целей и вынужденных заниматься, простите за выражение, фигнёй? Вот вам и будет настоящая интеграция — ОБЩЕЕ ДЕЛО — а не таможенные тарифы на транзит китайских шмоток в обмен на немецкие машины, и не делёж газовых транзитных денег — всё это может только разъединить!

Ну а теперь, по поводу необходимости авианосца для Российского Флота. Для начала перечислю страны, уже обладающие собственными авианосцами: США, Великобритания, Франция, Италия, Испания, Бразилия, Таиланд, Китай, Индия и, конечно Россия. Сокращения стран авианосного клуба не предвидится, как раз наоборот. Япония вдобавок к вертолётоносцам Hyuga (DDH 181, DDH 182), и так способным принимать самолёты, имеет проект корабля бОльшего размера. Южная Корея, с опаской поглядывая на Китай и Японию, в дополнение к удачному УДК Dokdo планирует обзавестись чем-то посерьёзней. Серьёзно задумываются о своих авианосцах Вьетнам, Индонезия и Малайзия. А теперь вопрос: зачем им всем это нужно?

Ответ следует искать в двух глобальных угрозах, одна из которых потенциальная (растущие геополитические амбиции Китая), вторая — реальная (агрессивная политика блока НАТО в отношении суверенитетов развивающихся стран). Обе актуальны для нас в полной мере.

Любое государство, имеющее морскую границу, обязано эту границу охранять. Но морская граница является более опасным направлением, так как мировой океан доступен для разнородных военных сил. А в случае агрессии или давления на государство (угрозой применения оружия или блокадой) морское направление становится приоритетным. Защитить морскую границу способен только флот, поэтому даже самые нищие страны не обходятся береговой охраной. А кроме охраны границ у прибрежных государств имеются ещё и интересы. Кроме 200-мильной исключительной экономической зоны, это могут быть права на добычу полезных ископаемых, рыболовство, безопасность мореплавания (включающее как свободный вывоз своих товаров, так и поступление извне важных импортных), снабжение своих заморских и островных территорий. Для некоторых государств критически важным интересом является также военное присутствие в экономически важных регионах мирового океана для оказания давления на другие государства и контроль важных морских путей, а также обеспечение безопасности экономической деятельности своих компаний за рубежом. В качестве форс-мажорных сфер применения флота можно указать эвакуацию граждан из района вооруженного конфликта, гуманитарную и военную помощь союзникам, а также странам, от которых зависят поставки товаров, или являющимся важными рынками сбыта своих товаров. Думаю, все перечисленные задачи актуальны и для России.

Но почему нельзя обойтись чем-нибудь подешевле, чем авианосец? Вон у нас имеется «Кузя» (Адмирал Кузнецов), мы, что, им пиратов в Аденском заливе гонять будем? Можно и обойтись. Тем более что в мирное время необходимость многих видов вооружения не очевидна. Но Флот, так же как и Армия, создаются не для мирного времени. Они нужны не только для войны, а для того, чтобы войны не произошло. И тут я не призываю тягаться с американцами или китайцами в мощи. Паритет будет для нас слишком дорог. Однако при планировании наступательных операций исходят из затрат на преодоление обороны и возможных потерь. Часто именно сильная (но далеко не паритетная) оборона заставляет отказаться от самой операции по причинам слишком больших возможных потерь. Лучший пример — Иран. Никто не сомневается, что США, если захотят, задавят его, никакого паритета между ними нет. Но на полномасштабную операцию с высокими затратами (хотя и с гарантированным результатом) наши бледнолицые братья не готовы. Зато в Югославии и Ливии «ограниченные» операции по «воздушной поддержке «демократических меньшинств» оказались вполне уместны. А почему? Да потому, что слабость ВС и ВМФ этих стран давали возможность обойтись почти без потерь (при том, что работу в поле за них готовы сделать эти самые меньшинства, за умеренную плату). А необходимость иметь в составе флота авианосцы обоснована ещё в 1972 г., когда была выполнена комплексная научно-исследовательская работа под шифром «Ордер», в которой отмечалось: «Авиационное обеспечение ВМФ является первостепенной, неотложной задачей, поскольку она затрагивает вопросы морских стратегических ядерных сил; без авиационного прикрытия в условиях господства противолодочной авиации вероятного противника мы не сможем обеспечить не только боевую устойчивость, но и развертывание наших подводных лодок как с баллистическими ракетами, так и многоцелевых, являющихся главной ударной силой ВМФ; без истребительного прикрытия невозможна успешная деятельность морской ракетоносной, разведывательной и противолодочной авиации берегового базирования — второго по значению ударного компонента ВМФ; без истребительного прикрытия невозможна более или менее приемлемая боевая устойчивость надводных кораблей «.

Чтобы обосновать этот вывод, требуются пояснения. Например, средства поражения современных подводных лодок (даже дизельных) включают крылатые и противокорабельные ракеты, которые увеличивают дальность их действия (ПКР «Саб Гарпун» запускается из торпедного аппарата и имеет дальность 110 км.; КР «Томагавк» запускается так же, но дальность уже 3000 км). Соответственно увеличивается площадь акватории, которую можно контролировать средствами ПЛО (противолодочной обороны) — круг диаметром 200-6000 км, в зависимости от угрозы (в варианте охраны побережья — 3000 км). Обеспечить контроль такой площади способна только авиация. Но на обычных кораблях больше двух вертолётов ПЛО не помещается, а береговая противолодочная авиация столкнётся с противодействием истребительной, базирующейся на авианосцах противника. К тому же наземные аэродромы будут являться первоочередной целью для ударов крылатыми ракетами, а их удалённость не позволяет оперативно реагировать на угрозы с моря. Таким образом, наличие в море истребительной и противолодочной авиации, базирующейся на своём авианосце, отодвигает рубеж обороны от протяжённого побережья. А защита его только наземными силами потребует большой их численности и будет в итоге в разы дороже.

Аналогичная ситуация и с противовоздушной обороной корабельного ордера, который в условиях противодействия авианосной авиации противника вынужден будет только отбиваться от воздушных атак, пока крылатые ракеты с большой дистанции молотят по аэродромам и наземным силам ПВО. Напомню, модернизированная лодка типа «Огайо» может нести до 96, а эсминец «Арли Бёрк» — до 148 «топоров» (крылатых ракет «Томагавк»). Этого достаточно для прорыва даже сильной береговой ПВО. В случае наличия в ордере авианосца боевой радиус его авиации позволяет связать авиацию противника и не допустит на «дистанцию выстрела» носители крылатых ракет. А береговая дальняя авиация сможет спокойно работать по лодкам и кораблям, прикрытая истребителями с авианосца. Собственно, это и называется «боевой устойчивостью».

Вот так я вижу пользу от реализации вполне конкретной задачи, на первый взгляд совсем не первостепенной.