— Алло, здравствуйте! «Социальный патруль» беспокоит. К вам вчера человек поступил, бездомный… Четверг. Утро. Центр социальной адаптации «Люблино», он же — база столичной службы помощи бездомным гражданам. Комната диспетчеров. Первое, что бросается в глаза, — большой экран на стене. На нем — подробная карта Москвы, по которой разбросаны синие значки — это машины «Социального патруля». Значки движутся медленно: в столице, как всегда, пробки.
Бездомный и Гиппократ

— Го
ин, да-да, фамилия — Гогин. Диагноз… алло! Диагноз — инфицированная рана нижней конечности.

Это диспетчер Кирилл. Звонит в одну из московских больниц, чтобы узнать о судьбе бродяги, которому там должны были оказать медицинскую помощь. Кладет трубку. Сказали, что Гогин ушел сам.

О следующей бездомной вообще ничего не известно. Вчера ее с диагнозом «механическая желтуха» доставили на «скорой», сегодня в списках поступивших ее фамилии нет. Женщина на том конце провода советует Кириллу позвонить по другому номеру.

— К сожалению, в нашей практике нередки такие случаи. Особенно много их было в первое время, когда «Социальный патруль» только появился, — Андрей Пентюхов, начальник Отдела социальной помощи бездомным гражданам, рассказывает о том, почему нуждающиеся в лечении бродяги не задерживаются в московских больницах. — Есть, конечно, недобросовестные медработники, которые пренебрегают клятвой Гиппократа, видя перед собой гражданина в зловонной одежде. Записывают, что он отказался от госпитализации, и выгоняют обратно на улицу. В таких случаях мы собираем необходимую информацию и направляем ее для разбирательства в департамент здравоохранения. Понемногу ситуация улучшается.

Андрей Пентюхов — высокий мужчина в очках и светлом костюме. По сути, «Социальный патруль» создан его стараниями. Не спеша и подробно он рассказывает обо всем. О том, что феникс не случайно выбран эмблемой службы: это птица, которая, с одной стороны, поможет нуждающемуся, а с другой — пожурит того, кто не прилагает усилий, чтобы улучшить свое положение. О том, что человека трудно «выдернуть» с улицы, если он проживет там более полугода: начинается процесс деградации личности. О том, как приехавшие на заработки люди пополняют армию бродяг, отказываясь возвращаться домой неудачниками. О том, почему среди бездомных огромное количество бывших заключенных и как им можно и нужно помочь. Словом, рассказывает обо всем. И даже больше.
Предыстория. Год 2007

— Вон там — видите, серенькая машина стоит? — диспетчер Евгений кивает в сторону окна. Во дворе центра «Люблино» несколько автомобилей. Все машины, кроме одной, белые, с оранжево-синей эмблемой «Социального патруля». Серая стоит в стороне.

Она здесь как экспонат: ее купили в 2007 году, когда стало понятно, что пешим бригадам «Патруля» приходится очень нелегко. Но и эту машину вскоре пришлось заменить. Во-первых, она не была оборудована для оказания медицинской помощи бездомному человеку на месте. Во-вторых, кабина в ней не отделена от салона, а это значит, что доставлять в ней бродяг в соццентр, противотуберкулезный диспансер или санпропускник было крайне неудобно, а подчас и небезопасно.

Сейчас «Социальный патруль» располагает десятью специально оборудованными автомобилями. В планах — увеличить их количество почти вдвое. И все-таки ценность этой службы заключается далеко не в машинах. А конечно же, в людях.
Люди. Простые и настоящие

Около одиннадцати часов утра. Солнечно. Площадка перед центром «Люблино» довольно просторная, чистенькая, с аккуратными цветочными клумбами и деревянной, как в городских парках, скамейкой. По ней то и дело снуют люди в просторной синей форме — похожей на ту, которую носят хирурги, только темнее. Кто-то из них уже приехал с вызовов, кто-то только готовится начать рабочую смену. Весело переговариваются между собой. Пытаюсь незаметно сфотографировать их — чтобы получилось естественно. Замечают — и все, как один, смотрят в объектив. А снимок все равно получается естественным. Не знаю, почему. Наверное, потому что у них живые лица. И улыбки настоящие.

Пока диспетчеры распределяют поступившие вызовы между бригадами, я успеваю познакомиться с сотрудниками «Патруля». Их искренность и открытость подкупают сразу.

Виталий здесь новенький — всего три недели. На вопрос, почему он пришел работать в «Социальный патруль», начинает рассказ издалека: как рос в Москве, как мать зарабатывала шальные деньги, будучи владелицей известного при советской власти магазина, как в 1976-м директором магазина стал он, Виталий, а в 1989-м его осудили за денежные махинации. Как квартира (тут он называет адрес) отошла супруге, а его оттуда выписали: При этом в рассказе его не проскальзывает даже намека на то, что во всех этих злоключениях виноват кто то, кроме него самого и шальных денег. Он умеет ценить жизнь. Виталия зовет бригада: пора ехать на вызов. Он торопится, не успевает рассказать, оставляет номер телефона и убегает. Здесь он новенький, но, кажется, на своем месте — чтобы помогать тем, кто, так же, как когда-то он сам, оказался в тяжелой ситуации.

Впрочем, далеко не все бездомные ждут помощи социальной службы. Александр, работающий в «Патруле» с момента его появления, тихим, приятным голосом говорит давно знакомые ему вещи. Например, что попрошайка, посидев в многолюдном месте, может «заработать» около 4,5 тысячи рублей в день.

— В день? — переспрашиваю я, прикидывая, что в глубинке эти же деньги люди получают как месячную зарплату.

Но я не ослышалась. В день. Четыре с половиной тысячи. Понятно, что «Социальный патруль», который предложит таким бродягам помыться, переодеться и подлечиться, будет принят в штыки: деньги наш сердобольный народ подает лишь голодным и убогим.

И все-таки у каждой бригады есть пример, когда они действительно спасли человека, оказавшись в нужное время в нужном месте.

— Однажды приезжаем на вызов, — рассказывает Александр, — а какой-то мужчина буквально бежит к нашей машине. Выяснили, что прописан в Чите, был там школьным учителем, потом приехал в Москву на заработки, его на вокзале «угостили» пивом и продали в рабство на кирпичный завод. Бежал оттуда со второго раза, опять приехал в Москву, денег нет, документов нет — что делать? Помыли, переодели, посадили на поезд до дома. Помогли, получается.

Кажется, если бы такая история со счастливым концом была одна на миллион, даже тогда «Патруль» работал бы не зря. На самом деле их ощутимо больше.

Танкист, Сергеевич и Площадь Революции

Вместе с одной из бригад едем на вызов. Площадь Революции. Звонила женщина из полиции.

— Наверное, опять Танкист, — разговаривают между собой водитель Алексей и социальный работник Наталья.

— Танкист — это наш давний знакомый, — поясняет мне Алексей. — Парень из Казахстана, 25 лет, занимается попрошайничеством, причем очень успешно. Домой ехать отказывается, ему и здесь хорошо.

— А почему Танкист?

Наталья улыбается:

— Мы когда первый раз его увидели, зима была. Так у него на голове вместо шапки был самый настоящий шлем. Как у танкистов. Где он его взял, не знаю. Вот так и зовем его с тех пор.

— Сергеевича не видно? — Алексей вновь обращается к Наталье. Она внимательно смотрит в окошко автомобиля, пытаясь увидеть еще одного старого знакомого. Его не видно. Наверное, ушел. Вернется. На обратном пути решают забрать его с собой — чтобы помылся.

Площадь Революции. Выходим из машины. Бездомных здесь неожиданно много. Впрочем, неожиданно — это только для меня. Спят на скамейках, на газоне.

Вызывали не из-за Танкиста. Бригада обступает двоих — мужчину и женщину. Возраст их определить трудно. Кем они приходятся друг другу — тоже. Он сидит в инвалидной коляске, она рядом, на скамейке. Курят. Рядом, на земле, стоит трехлитровая банка. В ней суетятся три декоративных крысы. Для продажи. Сто рублей каждая.

Наталья привычным движением открывает тетрадь, достает ручку и принимается записывать данные бездомных — с их слов. Мужчина представляется Игорем, говорит, что где-то далеко у него есть своя дача, три дочери и один сын. В Москву приехал «случайно, потому что приятель позвал». Женщина почти все время молчит, на вопросы бригады отвечает не сразу и очень тихо. Игорь настаивает, чтобы «Патруль» забрал ее, потому что у нее наверняка какая-нибудь болезнь. Так он думает. Фельдшер Андрей обещает, что женщину заберут. Она спокойно встает и направляется к машине.

— И куда ее теперь? — спрашиваю я.

— Сначала в санпропускник, потом в противотуберкулезный диспансер на обследование, — объясняет Андрей. — Если диагноз положительный, вызовем «скорую», положат в больницу.

— А если отрицательный?

— Отпустим. Что нам остается? Она свободный человек.