В Нижнем Новгороде адвокаты по делу экс-главы города Сорокина и оперов, раскрывших покушение на него, заявляют о провокациях и выдавливании из дела

Следственный эксперимент или похищение?

Напомним события, которые легли в основу обвинения Сорокина и двух бывших милиционеров в похищении человека. 1 декабря 2003 года автомобиль Сорокина — тогда еще молодого бизнесмена – был расстрелян из автомата. Сорокин получил пулевые ранения, лишился селезенки. Но выжил. Дело получило серьезный резонанс, расследованием покушения занялись лучшие сыщики. Евгений Воронин как раз возглавлял отдел, который занимался расследованием заказных убийств. До этого он руководил подразделением по борьбе с оргпреступностью, которое занималось внедрением в преступные сообщества.

— В то время это была обычная практика, — говорит адвокат Воронина Андрей Юдин.

Вскоре после покушения была найдена брошенная преступниками машина, на которой они сначала приехали к месту засады на Сорокина, а потом скрылись. Оперативники выяснили, что двое мужчин, которые приезжали за этой машиной, работают охранниками у вице-спикера Заксобрания Нижегородской области Михаила Дикина, с которым у Сорокина возникли серьезные разногласия, связанные с бизнесом. Стало известно и то, что один из охранников Дикина по фамилии Новоселов владеет информацией о заказчиках и организаторах покушения. Но желанием сообщить следствию о  том, что ему известно — как это и положено по закону — не горит.

Тогда полковником Ворониным, как он утверждает, был разработан план оперативного эксперимента. Это оперативное мероприятие было согласовано, как того и требовалось, с руководством ГУВД.

Замысел эксперимента состоял в том, что оперативники должны были изображать охранников Сорокина, чтобы вызнать у Новоселова известную ему информацию. Все обставлялось по принципу достоверности. 27 апреля 2004 года «охранники» посадили Новоселова в машину Сорокина и вывезли за город. Туда же привезли и Сорокина. В соответствии с инструкцией, он должен был показать Новоселову следы своих ранений и задать вопрос в лоб: «Зачем ты в меня стрелял?». Что Сорокин и сделал.

Новоселов, как следует из показаний обвиняемых, заявил, что он сам не стрелял. И озвучил информацию, обличающую депутата Дикина, а также его брата — офицера милиции Александра Дикина. Все это оперативники записали на видео.

Позже братьев Дикиных судили. В суде Новоселов начал менять показания, зафиксированные следствием после удачного оперативного эксперимента. Но суд ему не поверил, поскольку в деле были и другие доказательства вины Дикиных — в частности, показания напарника Новоселова. Михаил и Александр Дикины были признаны виновными в организации покушения на Сорокина и приговорены к длительным срокам заключения. Осудили и Новоселова — за дачу заведомо ложных показаний.

А потом Новоселов решил заявить, что его в 2004 году похитили. На протяжении 13 лет прокуратура и МВД, которые проверяли то, как был проведен следственный эксперимент, отказывали Новоселову в возбуждении уголовного дела, полагая, что все было по закону. Но в 2017 году позиция прокуратуры резко изменилась, было возбуждено уголовное дело. Полковника в отставке Евгения Воронина и подполковника в отставке Романа Маркеева обвинили в превышении должностных полномочий и в похищении человека. А Сорокина — в пособничестве им.

Почему спешил суд?

«Дело Сорокина» рассматривал Нижегородский районный суд через 15 лет после злополучного следственного эксперимента. И получилось так, что вот-вот должен был истечь срок давности по этому эпизоду.

И в этом адвокаты подсудимых видят причину огромного, по их мнению, количества нарушений, которые допустил суд первой инстанции.

Вот лишь некоторые из озвученных претензий защиты подсудимых к Нижегородскому райсуду:

— Защите отказано в вызове более 30 свидетелей, а восемь явившихся в суд так и не были допрошены;

защите отказано в оглашении более 1500 документов;

— защите отказано в проведении экспертиз и не предоставлено достаточно времени для представления доказательств;

— вопросы, которые имели большое значение для защиты Сорокина, снимались судом;

— заседания продолжались и после закрытия суда – порой позже 20 часов, однажды до 23:15;

такие темпы не позволяли адвокатам и подсудимым подготовиться к защите и лишали их возможности отдохнуть;

в «аквариуме», по утверждению подсудимых, было душно и плохо слышно,После приговора адвокаты подали апелляционные жалобы. По словам защитника Сорокина Дмитрия Кравченко, перечисление нарушений, допущенных судом первой инстанции, заняло около 500 листов. Адвокаты добиваются отмены обвинительного приговора и полного оправдания своих подзащитных, поскольку считают их полностью невиновными в том, что им странным образом инкриминировали.

Что скажет апелляция?

Рассмотрение апелляционных жалоб началось в Нижегородском областном суде 4 апреля. И снова адвокаты возмущены. Некоторые, озвученные ими моменты, возникшие уже на первых же заседаниях, вызывают недоумение.

Например, Евгений Воронин и Роман Маркеев сразу же обнаружили, что в зале суда не оказалось их защитников по соглашению, хотя они у них есть. У Воронина и Маркеева, как выяснилось, до сих пор действуют соглашения, заключенные с адвокатами, которые осуществляли их защиту в суде первой инстанции.

Но вот что рассказывает адвокат Воронина Андрей Юдин:

— Воронина защищали три адвоката – это я, Антон Стасий и Асланби Мамхегов. После оглашения приговора, которое состоялось 7 марта, защите было дано время на написание апелляционных жалоб. Но для того, чтобы составить апелляционную жалобу, необходимо ознакомиться с протоколом судебного заседания. Он содержит 1115 листов. Сличая протокол судебного заседания с аудиозаписями которые велись мною лично, я обнаружил массу несостыковок, носящих принципиальный характер. Стало очевидно, что протокол требует осмысленного подхода. При этом, Воронин еще не ознакомлен полностью с протоколом. А человек он опытный, у него 42-летний стаж работы в правоохранительных органах на руководящих должностях. С ним есть что обсудить. Но суд на все это выделил беспрецедентно короткие сроки — апелляционная жалоба мною была подана 18 марта, а к ее рассмотрению приступили уже 4 апреля. С жалобами других адвокатов еще интереснее. Насколько мне известно, жалоба адвоката Мамхегова еще в суд даже не поступила. А жалобу адвоката Стасия по формальным основаниям вернули для переделки. Срок для устранения недостатков — трое суток с момента получения постановления о возврате, которое вынесено 28 марта. Но Стасием постановление было получено только 5 апреля, в 14 часов 08 минут — когда дело уже рассматривалось в облсуде. То есть, мы оказались лишены судом апелляционной инстанции возможности подготовиться к рассмотрению дела…

Защита — прежде всего.

8 апреля в Нижегородском областном суде началось очередное, третье по счету заседание.

Потерпевшего Александра Новоселова запустили в зал одним из первых. В суд он ходит в сопровождении двух огромных спецназовцев в масках. Несмотря на обилие свободных мест, потерпевший сел, как будто спрятался, за спинами гособвинителей. Все в облике Новоселова — давно не стриженные волосы, окладистая бородка, скромная одежда — работает на имидж глубоко верующего человека, каким он и представлялся журналистам, когда дело рассматривалось еще в райсуде.

Подсудимых в зале нет, они участвуют в заседании посредством видеосвязи с СИЗО. На экране — обычная «клетка», только небольшая, и в ней даже через стены слышен громкий собачий лай. Скоро постоянный лай четвероногих конвоиров начинает нервировать даже тех, кто находится по эту сторону экрана.

Начинается заседание все с того же больного вопроса — об обеспечении защиты подсудимых.

Судья заслушивает Маркеева – он не согласен с тем, чтобы его защиту осуществляла адвокат по назначению Ирина Каталымова, когда у него есть адвокат, с которым он заключил соглашение.

Я заявляю, что отказываюсь от Каталымовой, — прямо говорит Маркеев.

— Мы уже неоднократно обсуждали этот вопрос, — отвечает судья.

— А я и пишу в своей жалобе, что неоднократно отказывался от защитника по назначению, — не сдается Маркеев.

Адвокат Каталымова – с виду совсем юная, — краснеет и чуть не со слезами на глазах просит судей:

— Это его право, поскольку у него есть защитник по соглашению, прошу удовлетворить…

Но гособвинитель заявляет: «препятствий для рассмотрения дела нет, защита обеспечена».

Создается впечатление, что очень православно выглядящий Новоселов не проявляет ни капли православного смирения. На любую, даже самую малую просьбу подсудимых, которая может хоть как то облегчить их участь, он реагирует исключительно возражением. Возражает и на это раз. Причем, Новоселов так поднаторел в обосновании своих отказов, что его адвокату уже и работы не осталось — после его выступления она раз за разом только привстает и произносит, причем, с нескрываемым с восхищением: «полностью поддерживаю».

— Подчеркиваю, Роман Сергеевич, иных защитников у вас нет, в суд никто не является. Если появятся, мы рассмотрим этот вопрос, — снова объясняет судья Маркееву, почему его будет защищать назначенный адвокат.

— Тогда я отказываюсь от защитника и буду защищать себя сам, — психует Маркеев. — Я не считаю Каталымову своим защитником и прошу дать время, чтобы я мог найти защитника.

Я прошу предоставить 5 суток, — опять просит за Маркеева отвергнутая им Каталымова.

— Суд переходит к проверке доказательств, — обрывает все препирательства по этому поводу судья.

Странные письма

В этот день в облсуде были допрошены сразу несколько свидетелей, которых почему-то так и не соизволил выслушать суд первой инстанции. Их показания касались эпизода, по которому осужден только из троих, Сорокин (по обвинению в получении неимущественной взятки). Поэтому, Евгений Воронин и Роман Маркеев в этот день все больше скучали.

Но один момент, связанный тоже с «чужим» для Воронина и Маркеева эпизодом, заставил и их не на шутку обеспокоиться.

Гособвинителем было заявлено суду, что при ознакомлении с делом прокурорами были обнаружены документы, «которые подшиты к делу, но процессуально не закреплены». Как пояснил прокурор, речь идет о неких письмах в адрес суда первой инстанции.

— Я не очень понял о каких письмах идет речь, — переспросил Сорокин.

Ему пояснили, что это «нотариально заверенные и другие письма от имени Мансура Садекова (согласно обвинения по эпизоду со взяткой, Садеков, якобы, совершил коммерческий подкуп в интересах Сорокина, — «МК»). Эти письма прокурор попросил приобщить к материалам дела.

Судья спрашивает мнения на этот счет адвокатов Сорокина.

— Надо посмотреть, это интересно, — говорят адвокаты.

Пока они знакомятся с документами, в зале воцаряется тишина. Прерывает ее только лай собак и частый кашель Сорокина.

Когда разобрались, выяснилось, что в адрес суда первой инстанции поступило письмо, заверенное подписью Мансура Садекова и печатью французского нотариуса. В этом письме от имени Садекова сообщается, что у него сложилась сложная ситуация, которая заставила его нарушить закон — совершить подкуп. Но Сорокин при этом, как значится в письме, о планах Садекова не знал. А потом, когда Садеков уже находился в изоляции и «испытывал физические и психологические мучения», его уговорили оговорить Сорокина. «Я получил мягкий приговор. Но осознал что совершил низкий поступок…» — говорится в этом письме.

Но есть и еще одно письмо, которое тоже подписано Садековым и заверено нотариусом, правда, уже литовским. В нем — абсолютно противоположные утверждения. Например, там есть такие слова: «по имеющейся информации, в адрес суда Нижегородской области поступит письмо. Прошу его не учитывать, я от своих показаний не отказывался и не отказываюсь. Прошу положить их в основу приговора».

Гособвинитель при этом, обратил особое внимание судей на то, что адвокат Сорокина Дмитрий Артемьев направлял в суд копию первого письма.

Я получил в адрес адвокатского образования оригинал письма, снял с него копию и проинформировал суд, — отреагировал адвокат Артемьев, назвав происходящее «провокацией и дискредитацией стороны защиты». — Я не знал, что в суд поступило такое же заявление,

Артемьев пояснил, что на момент передачи письма в суд первой инстанции, он не располагал сведениями о достоверности или недостоверности этого документа и направил запрос нотариусу. Нотариус подпись и печать не подтвердил, в связи с чем защита полагает, что сведения, изложенные в первом письме не подтверждаются. Но также на сегодняшний момент нет подтверждений и тому, что второе письмо писал Садеков. Прокурор, который заявил о наличии в деле странных документов, не предпринял действий, чтобы установить их подлинность.

Позиция прокурора лишний раз меня убеждает что это умышленно организовано стороной обвинения, — заявил адвокат Артемьев. — И смысл этого — придать суду некую эпатажность вместо того, чтобы разбираться в конкретных вещах. Я считаю, что Садеков должен быть допрошен в суде и ответить на вопросы. Приобщать эти документы не надо. Завтра вся почта суда будет завалена подобными фальшивками и мы будем тратить кучу времени на их рассмотрение.

Суд, как ни странно, на этот раз сразу согласился с защитой. Видимо, все упоминания о сроках рассмотрения дела, которые могут хоть как-то затянуться, действуют на судей магически.

Ситуация очень простая, — поясняет адвокат Евгения Воронина Андрей Юдин. — 27 апреля истекают сроки давности привлечения по эпизоду с похищением и в этой ситуации нужно будет выпускать Воронина и Маркеева и снижать срок наказания Сорокину. И из этого возникнет логичный вопрос: а что же, собственно, тогда все 15 лет делалось? А все 15 лет давалась оценка, что состава преступления нет. Причем, такая оценка давалась разными следователями, в том числе очень высокого уровня — проверками законности следственного эксперимента занималась Генпрокуратура. Много раз в возбуждении дела отказывали, а потом его по тем же самым основаниям возбудили. То есть, фактура не поменялась, только поменялась ее оценка. Не могу комментировать мотивацию лиц, которые принимали такое решение, но мое мнение — привлечены Воронин, Маркеев и Сорокин незаконно. Почему? Каждый, видимо, должен делать вывод сам.

Источник: mk.ru