На ведущем украинском телеканале «Интер» Евгений Киселев — настоящая приглашенная знаменитость. У него собственное политическое ток-шоу «Большая политика с Евгением Киселевым» и личный кабинет с потрясающим видом на купол старого киевского цирка.

Вообще, бывшему генеральному директору НТВ на Украине нравится. Несмотря на то, что «Интер» называют официальным рупором власти, тут можно приглашать в эфир оппозиционеров и задавать неудобные вопросы премьер-министру. Недавно в программе у Киселева даже была эффектная драка — редкое зрелище на украинском ТВ. Впрочем, неистового желания сражаться и бунтовать у самого экс-НТВшника уже нет. Насмотревшись на бесконечные украинские политические междоусобицы, он все чаще вспоминает слова Леонида Парфенова, который в разгар конфликта на НТВ любил повторять, что журналист не должен быть революционером. Об этом, а также о демарше Парфенова на вручении премии Влада Листьева, феномене Путина и человеке-Януковиче он рассказал в интервью Slon.ru.

— Спустя 10 лет после разгона старого НТВ, вы можете сказать, что еще тогда предвидели дальнейшее развитие событий в России, или тогда вы просто решали свою проблему? — Не хочу показаться нескромным, но я буквально сразу понял, кто такой Путин. Отлично помню, когда в августе 1999 года я увидел, как Путин, только что назначенный премьер-министром, дает первое телеинтервью, то сразу подумал: откуда я знаю этого человека? Где же я его встречал раньше? А потом сообразил: он же как две капли воды похож на моих бывших учеников! Я же в молодости несколько лет преподавал персидский язык в высшей школе КГБ и вообще много раз в своей жизни сталкивался с людьми из этой системы. Язык я преподавал тогда примерно таким, как Путин, сотрудникам областных управлений КГБ в звании от капитана до подполковника, его ровесникам, которые готовились работать в Афганистане — в разгаре была афганская война 1979-1989 годов, в ней не только военные участвовали, но и спецслужбисты. Так вот Путин — самый что ни на есть типичный представитель этого класса. Неприметный, жесткий, с резвым практическим умом, очень быстрой реакцией, умеющий приспосабливаться к любому собеседнику, сразу же пытающийся его к себе расположить, «завербовать», правда, порой слишком прямолинейно. В то же время, живущий в жесткой системе координат: «свой-чужой», «враг-друг», «наш разведчик-их шпион». Кажется, искренне верящий в то, что Запад хочет подчинить себе Россию, что Советский Союз развалился в результате заговора могущественных враждебных сил, что спецслужбы правят миром и т.д. Он не мог быть другим, он ведь прослужил в органах почти до сорока лет, то есть возраста, когда любой человек полностью формируется как личность, и профессия становится второй натурой. Мой опыт общения с ним в январе 2001 года только укрепил меня в этом мнении. Тогда мы вместе со Светланой Сорокиной и еще несколькими журналистами НТВ были на встрече с Путиным в Кремле по его приглашению, обсуждали с ним ситуацию вокруг НТВ. Так вот, сначала он хотел казаться очень милым и открытым, но когда понял, что мы пришли не целовать ему сапог, а серьезно говорить, резко стал очень жестким. Просто на глазах изменился. — Не спрашивал, как вас зовут, как Шевчука? — Нет, но буквально на глазах стал другим человеком. Вообще, его проблема в том, что он очень быстро возомнил себя мессией. Он уверен, что его великая миссия в том, чтобы спасти страну от либералов и демократов, поэтому я сейчас не устаю повторять, что минувшие 10 лет подтвердили, что я и многие мои единомышленники были правы. Страна катится к авторитарному режиму. Возник режим имитационной демократии, когда правительство — имитация правительства, законодательные органы — фикция, и вообще все институты, которые в стране с полнокровной демократией исполняют важные функции, лишь имитируют работу. — На Украине (и, наверное, не только здесь) многие не понимают, в чем феномен Путина, как столько лет он держится у власти и за что его так любит народ?

— Сила Путина в том, что он близок и понятен значительной части российских обывателей и старается работать на них, говорит с ними на языке улицы. Кстати, это его нескрываемое желание нравиться плебсу было одной из первопричин для моей тревоги. Его популизм пугает потому, что он перманентный.

То есть у большинства западных политиков популизм предвыборный, когда они раздают обещания, чтобы получить голоса на выборах, но потом, победив, ведут уже диалог с элитой, с лидерами общественного мнения, стараются завоевать их поддержку, не боятся идти против мнения большинства. Путин же все время апеллирует к невзыскательным и даже отсталым массам избирателей через голову элиты, игнорируя ее.