Так уж складывается история нашей страны, что внутри «единой и неделимой», словно отражение двуглавого герба, всегда живут две России. Легко увидеть, как из фрагментации общества, противостояния и взаимодействия двух групп, двух частей, двух сил большой страны всегда произрастали поворотные события отечественного развития.

Что это за две России и чем они отличаются друг от друга? Условно их можно обозначить как «лучшая» и «большая».

Лучшая — не в том смысле, что она чем-то лучше другой, а в том, что ее представители всегда думают о лучшем будущем для России, всегда находятся в поиске лучшей судьбы для родной земли.
Представителями лучшей России наверняка могут быть названы царь-модернизатор Петр I и «птенцы» его «гнезда», другие реформаторы и новаторы, однако доминирование лучшей России во власти — чаще исключение. Обычно она находится в оппозиции, поскольку власти, кто бы к ней ни приходил, необходимо балансировать между обеими Россиями для обеспечения вечно лелеемой стабильности. Оппозиционным было положение декабристов, западников и народников в XIX веке, кадетов и октябристов в начале ХХ века, диссидентствующей и не очень интеллигенции в советское время. Сегодня это их знамя фактически подхватили блогерские сообщества, неустанно ведущие «ветвистые» дискуссии в интернет-среде и в одночасье ставшие авангардом общественного мнения.
Большая Россия — это та Россия, представители которой живут, решая повседневные трудности. Имя им — легион: это вся в количественном отношении основная Россия, которая живет и своим каждодневным трудом и бытовой жизнью укрепляет страну, делает возможными дискуссии о ее будущем. Разброс оценок от «народ безмолвствует» до «пипл хавает» демонстрирует широкий спектр отношений к большей России со стороны лучшей. Доверие между обеими Россиями, увы, всегда в дефиците.
В современном демократическом обществе модернизация (смена старого на новое) происходит через диалог — государства и граждан, бизнеса и общественных организаций, партий, различных объединений. В нашей стране, где большая и лучшая России самодостаточны, повседневный диалог продуктивно строится внутри них. Между же ними случается лишь в моменты серьезных национальных потрясений — войн, революций, переворотов. Это диалог, в результате которого вырабатывается своего рода «общественный договор» о том, как в дальнейшем будут строиться отношения между обеими Россиями: чтобы большая Россия жила и процветала, а все заботы об этом брала на себя лучшая Россия.
Однако каждый раз все получается наоборот — как в русской народной сказке про вершки и корешки: издержки достаются России большей, а основными плодами пользуется Россия лучшая.
Проблема в том, что Россия лучшая не всегда способна наладить коммуникацию с Россией большей. Чаще всего представители лучшей — своего рода инопланетяне в восприятии представителей большей. Первые могут говорить правильные слова, указывать на ошибки власти, оперировать ценностными критериями, но при этом продолжать оставаться чужими в глазах вторых.
Лучшая Россия постоянно грезит о свободе. Говорит о стремлении к ней, гарантиях для нее, борьбе за нее… Эти призывы не встречают нужного понимания среди большей России: за что конкретно ее зовут бороться?
Русский человек и без борьбы всегда считает себя свободным, даже в самых жестких условиях. Он свободен в выборе своей судьбы, своих занятий, своего мировоззрения — кому что важнее. Подсознательно русский мужик всегда считал себя умнее и сообразительнее своего помещика (властителя, работодателя и др.). Он не преминет возможностью отлынить от работы, когда этого хочется.
Что это, если не свобода?
Мы всегда умнее старшего — вне зависимости от того, к какой России относимся: к лучшей или большей. Легко идем на хитрость — кто легкую, а кто и значимую. На бытовом уровне это повсеместно. Ну кто из нас не проезжал одну остановку «зайцем» в автобусе или трамвае? Кто не прогуливал уроки в школе? Кто не занимался личными делами в рабочее время?
Что это, если не свобода?!
Лучшая Россия часто полагает, что большая Россия не понимает ценности свободы, не готова к ней, боится ее. Большая же Россия не умеет да и, как обычно, не чувствует надобности объяснять лучшей, что свободу она любит и ценит. Но свободу не приносную, не записанную, не гарантированную кем-либо, а свободу свою, которая у нее всегда была, которая ей дорога: свободу духовную, свободу быть собственно свободным человеком, свободу жить по совести, свободу, данную Богом.
Когда-то в конце XIX века в среде либеральной интеллигенции зародилась «теория малых дел», которая заключалась в том, чтобы представители активно настроенной и просвещенной части общества вместо борьбы за власть пошли «в народ»: стали работать врачами, учителями, юристами (кто что умеет) в провинциальных городах, деревнях, национальных окраинах. С одной стороны, интеллигенция получила возможность напрямую донести до простых людей свои представления о лучшей жизни, принося при этом реальную помощь в решении насущных проблем людей и демонстрируя им более высокие стандарты своих профессий. С другой стороны, при взаимодействии с людьми не только из своего либерального круга, сами представители интеллигенции духовно обогащались,
становились ближе к нуждам и чаяниям простого народа, по-иному начинали смотреть на некоторые свои ценности и принципы.
Будучи, по сути, отечественной традицией методов grassroots, стратегия малых дел, перенесенная в нынешнее время, могла бы создать не мнимый, а качественный общественный запрос на изменения, запрос на модернизацию. Во-первых, привести к реальным результатам, которых сегодня добивается лучшая Россия. Во-вторых, сделать эти результаты подлинно общими, поскольку согласует их с большей Россией. И, в-третьих, предотвратить очередной внутренний конфликт — если не катастрофу в общенациональном масштабе: осуществление «малых дел» позволит сберечь и откорректировать столь ценную стабильность поступательного развития страны.