Есть точка зрения, что стремление вернуть программу советской школы – это ностальгия по юности, когда трава была зеленее и вода за три копейки слаще. Мне кажется, если можно было бы обеспечить в современной школе те условия, которые существовали в хороших (! – не все ведь школы были хорошими, но хороших школ было немало) школах, количество недовольных свелось бы к минимуму. Так что дело не в ностальгии. Попробую перечислить особенности современной школы – не важно по сравнению с каким стандартом: советским, дореволюционным, неандертальским, – каким угодно.

1) Программа сильно отстает по возрасту. 4-х летняя программа начальной школы была введена, чтобы создать «нулевой» класс. Возраст первого класса вернули к 7 годам, а программа осталась для старшей группы детского сада – и продолжает упрощаться. В 20-30 годы в первом классе, даже в сельских школах, считали до ста и заканчивали год начатками умножения. Сегодня заканчивают первый класс задачей «У Лены было 6 кукол, 2 куклы она подарила сколько осталось?» (см. учебник Моро) Что за восьмилетний ребенок, на которого рассчитано это задание?! Вся программа ориентирована на отставание в развитии, нормальные дети к концу 4 класса, не напрягши мозги ни разу, выходят идеальными и безнадежными умственными лентяями. Московская международная гимназия в Перово (школа городского подчинения), 1 класс – дети читают… «Теремок». Потом прошли «Репку». Во втором классе читали «Лиса и журавль».

2) Кругозор ребенка в начальной школе сужен до мира трехлетнего: надо любить маму, надо любить животных, вместе весело шагать. Из программы убраны диктанты про реки Сибири, стихи про героев войны, рассказы про воинский и гражданский подвиг и детские переживания (что бывает, если врешь, жадничаешь, ведешь себя не по-товарищески) – вместо Житкова, Алексина, Алексеева, Маяковского, Драгунского – бесконечный Чарушин (Бианки слишком сложно). Свою лепту вносят отсутствие детских организаций и клубов (например, поисковые группы в школьных музеях). Опять-таки: не нравится вам советская школа, возьмем гимназию – задачи пестрели названиями городов и товаров, поезда шли из Москвы в Торжок, а не бесконечные одинаковые куклы сидели на полках и в ящиках, как в сегодняшних учебниках. Ушинский писал, что у хорошего учителя каждая задача – это занимательная энциклопедия. Сегодня девятилетние дети не знают, сколько копеек в рубле – кто говорит шестьдесят, кто говорит десять. Вы понимаете, что это отсталые дети? Это не то что сегодня они отстают по развитию, а завтра станут академиками – всё! они не станут академиками. Еще пара лет такой жизни – они не станут уже и инженерами.
А сколько вообще детей можно насчитать в классе, увлеченных каким-то из предметов и мечтающих о соответствующей профессии?

3) Отношение к ученику в советской школе и дореволюционной гимназии было требовательное, но автоматически – уважительное, как к цельному маленькому человеку. А маленький человек звучит гордо. В современной школе младшеклассники – это «деточки», «куколки», т.е. «маленькие идиотики». Их нельзя огорчать и надо развлекать по самому низкопробному образцу. Я училась – вопросов не было: текст по английскому надо читать 10 раз. Сегодня попробуй скажи, что надо хотя бы пять раз прочесть – мамули в обморок падают «как можно так детей мучить?» Как же мы живы? В 70х годах — в каждом классе – по одному или два произведения классической английской литературы, с 6 класса – без редакции, просто с комментариями («Алиса в стране чудес», сказки Киплинга и Оскара Уайльда – целиком два тома, «Зов предков», «Лорна Дун», «Маленькие жинщины», «Шесть недель с цирком», «Невероятное путешествие», «Стюарт Литл»). Представляете, сколько на странице надо было в словарь смотреть, все книжки исписаны карандашом или ручкой. А сейчас в первом классе, оказывается, писать нельзя более трех строчек в день. Устают деточки. На уроке – в прописи три строчки, домашнего задания нет – нельзя в 7 лет домашнее задание делать, маленькие еще детки.
Вот и результат – относятся они к себе соответственно, сами себя не уважают. Апломб глупый есть, самоуважения (не говоря о работоспособности целеустремленности) – нету.

4) Однотипные задания, не требующие работы мозга. Когда я училась, программа в школе была составлена таким образом, чтобы, пройдя материал, поймать ученика на его использовании. При упрощении выражений с многочленами оценивалась эффективность решения – т.е. ты мог упростить, однако, если выбрал путь неуклюжий, длинный, оценка была ниже. Современные семиклассники проходят квадрат суммы – решают примеры на квадрат суммы, проходят следующую формулу – решают на нее примеры. В конце три примера дадут на смешанное использование, их никто не решит – ну и ладно, все пятерок наполучали при решении по образцу. Так же по русскому языку – прошли правило – вставили в печатной тетрадочке буковки в соответствующие слова: нет ни комплексных диктантов, ни изложений, ни – упаси боже – сочинений. В ММГ первое сочинение наши дети написали в 6 классе – «описание комнаты» — по родному языку! не по иностранному! Возьмем еще царскую гимназию – прошли проценты – извольте теперь целый раздел задач на доходность векселей решить, а не просто «надо разделить на сто и умножить на число».
Вся программа разбита на формальные ступеньки, в рамках которых по образцам надо сделать задания. Очень удобно учителям проверять, готовиться к урокам не надо. А ведь так просто проверить работу учителя – проводить тесты не на школьном, а на районном и городском уровне и задания давать такие, в которых пройденные правила будут только элементами для комбинаций. По английскому – не текст наизусть сказать, а рассказать о сходном объекте (дайте рассказ в картинках с днем мальчика или девочки и временем на часах – 16, 20, 30 вариантов такого дня с чередованием занятий на картинках – и услышите, действительно владеет ли ученик речью на данную тему).
Даю 30 ученикам 8-9 классов из разных школ (отличники, хорошисты – группа художников) задачу построить отрезок длиной корень квадратный из пяти. Никто не смог решить! У некоторых корень из пяти – двадцать пять. Популярнейшая забавная задачка была на применение теоремы Пифагора для средней школы.
В пятом классе попросила к готовым датам поставить два указанных события: постройка Успенского собора во Владимире и крещение Руси. «А мы, — говорят – такого не проходили!» У этих детей даже поползновения нету голову включить.

5) Помимо формализации знаний в учебниках добавлено множество определений и правил, неизвестно зачем туда вставленных, зачастую постулирующие элементарные вещи, с пониманием которых никогда проблем не было. Как, например, в учебнике русского языка для второго класса появилась следующая абракадабра для заучивания наизусть:
«В одинаковой части (в корне) одного и того же слова и в однокоренных словах парный по глухости-звонкости согласный звук обозначается одной и той же буквой.»
Или вот – всем было понятно, что такое проверяемое слово? Ну и что? Мало ли что понятно, надо придумать определение, сунуть его в учебник и зазубрить:
«Проверяемое слово – это слово, которым проверяется написание буквы, обозначающей парный по глухости-звонкости согласный звук на конце слова или в корне перед другим парным согласным.»

6) Использование речи сведено к минимуму. Канули в лету сочинения, изложения, доклады по теме (кроме напечатанных родителями или скопированных абзацев рефератов), обсуждение литературы. Использование тетрадей на печатной основе делает не просто письмо – речь ненужной. Смотрю в учебник русского языка для 2 класса трехлетки – на каждой странице задания «закончите рассказ», «дополните предложения», «ответьте на вопросы», «составьте вопросы», «прочитайте вслух стихи и напишите их по памяти», «перепишите предложения, выбирая подходящее слово по смыслу», «спишите предложения, раскрывая скобки и ставя слова в нужную форму» и пр. и пр. – все 178 страниц учебника. Я даже не представляла, сколько высказываний нам приходилось порождать самостоятельно на родном языке. Но это ведь надо учителю работать! Слушать, проверять письменное – но кто же откажется от печатных тетрадочек теперь?

7) Бездумная гаджетизация образования под неизменным соусом, что образование должно идти вперед. Куда вперед оно должно идти? Чтобы научиться писать по-прежнему надо писать, а не рассматривать картиночки на компьютере. Все домашнее задание во втором классе – кликнуть мышкой в названиях 8 овощей на нужной букве. И ничего в тетрадке. А на уроке – раздали макинтоши, напечатали одним пальцем предложение, разобрали его структуру и собрали макинтоши. Это был урок русского языка.

Чтобы считать – вы не поверите – надо считать и общаться с объектами счета, а не уходить в виртуал из реала. Хорошие учителя приносили в класс баночки с фасолью и заставляли при счете перебирать фасолинки, раскладывать их, потому что математическое представление – это представление об объектах, тактильное и визуальное в том числе. (Математика предметна, поэтому так важны текстовые задачи с ситуационными условиями, выкинутые из учебников.)
Вперед образование должно идти в том смысле, что надо придумывать новые способы заставлять детей ДУМАТЬ, ошибаться, добиваться, а не примитивный одинаковый материал под разными картинками повторять и сокращать тексты, потому что деткам трудно дочитать до конца.
Время становления личности – это время, когда необходимо активно знакомиться со всеми гранями объектного мира, а не абстрагировать его двумерным одинаковым экраном. (Не считая того факта, что наши учителя все больше подменяют любой реальный учебный процесс использованием компьютера – когда можно посидеть на задней парте вместо того, чтобы вести урок, пока дети «работают с компьютером»).
Психологические приоритеты обучения приматов таковы, что самый активный способ набора опыта – повторение за товарищами, общение и обсуждение.

8) Нет системы альтернативных школ. «Гимназии» имеют на самом деле такой же уровень программы, как обычные школы, даже те, которые созданы на базе старых специализированных школ. Разница только в финансировании. Можно пойти учиться в гимназию – и так же, как в школе в родном дворе, учиться считать до 100 все первые три года. Программ «английской» «спецшколы» уничтожена в корне: чтение английской литературы каждый год по 1-2 классическому произведению, задания к текстам в объемах 35 вопросов, 30 предложений в упражнении (а упражнений к тексту – не менее десятка), обязательные английские утренники и вечера английской инсценировки, чтение газеты, аудирование и пр. – и все с соответствующими районными и городскими проверками. В современных «гимназиях» учатся по тем же российским учебникам, что в «негимназиях» (по более долгосрочным версиям), никаких аудио и видеоматериалов не употребляют (раз в полгода, возможно), проверок на восприятие на слух вообще нет, изложений и сочинений минимум, лексические минимумы по топикам – про это вообще, кажется, забыли, просто долбят соответствующие тексты наизусть.
Так вот, в «советское время» — нет, лучше скажу «во время до развала школы» (не важно, советской, царской) — гарантировано были школы, где от учеников требовалось больше: английские, физмат, биологические. Элитарность определялась не особой заботой об учениках, а уровнем требований. Ученикам приходилось учиться много, их периодически выгоняли (просили уйти) – за поведение и неуспеваемость. Спецшколы готовили работоспособных, ответственных людей, из которых почти целиком состояли факультеты университетов и, соответственно, научная среда. Это миф, что можно кое-как учиться десять лет, а потом стать ученым. Впрочем, некоторые «дворовые» школы тоже были очень хороши – подобрался умный педколлектив. Конечно, в стране были и плохие школы.
Теперь почитайте отзывы бывших «спецшкольников» о «гимназиях», созданных на базе родных школ: «школы не осталось, одна учительская серость». Ребенку, готовому работать по-настоящему: писать в начальной школе доклады и сочинения, читать Джеральда Даррелла, Конана Дойля, Жюля Верна, Маяковского, производить действия с числами в пределах тысячи во втором классе (как это было в 20е годы во ВСЕХ школах), — просто некуда податься.

9) В школе забыты правила поведения. Дисциплина – важная часть процесса познания. В бедламе знания не усваиваются. Это очень просто: воспитанный ребенок должен быть дружелюбен, опрятен, в разговоре – глядеть на собеседника (особенно, если собеседник – учитель), а не в игровую приставку, в школьном здании нельзя бегать, нельзя приходить в одежде, оголяющей неподлежащие оголению в общественном месте части тела, телефоны на уроке должны быть выключены и т.д. Если есть правила и есть стремление их поддерживать – в первую очередь у учителей! – дети осваивают приличное поведение. Если взрослому наплевать – начинаются разговоры, что это ж дети, что нет никаких возможностей и пр.
Сегодня у учительницы нет даже представления о том, каким он должен быть, хороший ученик. У нее есть только желание не связываться. Конечно, после хорошего подарка от родительского комитета, разве будет желание конфликтовать?
Что это за разговоры, что девочкам в школе не запретишь использование косметики? Есть прекрасные школы, где девочкам не разрешают приходить накрашенными – и девочки в этих школах живы и здоровы, пользуются косметикой на свиданиях и дискотеках, а также понимают, что есть места, где использование косметики неуместно.

Отсутствие дисциплины в школе частично объясняется коррумпированностью и услужливостью педагогического состава, частично – ленью и равнодушием взрослых, частично – потерей стандартов и собственным неумением себя вести, частично – тем, что многие взрослые были в юности «на вторых ролях» и теперь доказывают себе и другим, что на самом деле они предельно раскрепощенные и других не принуждают.

А ведь так просто: есть правила, дети должны их выполнять, взрослые – следить за детьми и требовать от них.

10) Школа должна быть очагом культуры, а на деле — прививает низкие, маргинальные стандарты. Это было бы не так страшно, если бы в жизни миллионов российских школьников существовал бы какой-нибудь иной очаг культуры.
Есть развлечения и мероприятия, которые подходят для семейного круга, если мероприятия, подходящие для вечеринки в офисе, есть – для нетрезвой компании приятелей, а есть – те, что допустимы в школе. Это все – не одно и то же.
Задача школьного мероприятия – не предоставить школьникам такие развлечения, какие они только хотят (этим могут заняться родители в семейном кругу), а приучать детей к такому времяпровождению, чтобы они умели получать удовольствие не только от «корпоративов» с большим количеством спиртного и «пикантными». Надо понимать, что боулинг с баром – для команды приятелей вне школы, а викторина «Что? Где? Когда?» — для школьного праздника. (И не надо заранее говорить, что викторина – это неинтересно, — особенно, если у вас таких викторин никогда не было. Надо ставить себе задачей делать максимально интересные культурные школьные мероприятия.)
Надо понимать, что школа должна пропагандировать чтение – несмотря на то, что оно не нравится детям, а не социальные сети.
Семьи, в которых не допускают развлечения посредством «Комеди-клаба», не должны быть поставлены в такие условия, что ребенка неприятно отпускать на вечеринку в школу (или в школу вообще). На это должны существовать и соблюдаться правила, чтобы нарушающие их учителя несли ответственность, не говоря уже о делегировании решений по поводу внешкольных мероприятий малограмотным родителям.
На переменах в школе включают телевизор, чтобы дети не шалили. На продленке — телевизор, в фойе школы включен телевизор – ребенка я забираю с блуждающими глазами и впечатлениями от второсортных мультиков. На продленке работает телевизор, перед ним сидят дети и играют в свои приставки и телефоны. Это что за школа? Как можно здесь ребенка оставить? (Между прочим – школа городского подчинения, должна была бы быть примером.) Прихожу забирать ребенка с последнего урока – он раньше времени закончил работу и сидит на задней парте играет в чужой телефон на уроке, учительница видит, ей дела нету, лишь бы не мешал.

11) Отсутствие контроля за учителями.
Действительно, учителя превратились в обслуживающий персонал, а не в наставников. Собственные дети сидят за электронными играми часам, книжек не читают, в школах не блещут – вот такое и представление у учительницы о нормальном ребенке. Она сама звезд с неба не хватает, училась в очень средней школе и некому ей указать, что вот в этой школе, в той, которой она работает, дети в 10 лет повально читали Шерлока Холмса и Жюля Верна. Она сама «Детей капитана Гранта» не читала и до конца дочитать не в состоянии. Она подсела на картиночки в компьютере, тетрадки забывает проверить, про олимпиады забывает объявить – зато презентация в пауэрпойнт новую всю ночь стряпала, там фотографии медведей и занимательная информация, что медведь спит зимой (для третьеклассников). Зато она добилась того, что надпись плавно появляется.
В хорошей школе – не уверена, что такая учительница должна существовать – но если она существует (учитывая, что учителя младших классов – это учительский колледж, а вовсе не высшее образование) – должны быть правила, так чтобы ученики не страдали от уровня развития или трудовой расслабленности учителей. Должны периодически присутствовать на уроках проверяющие, должна быть ответственность за мобильные телефоны, работающие посреди урока у половины класса (не говоря, об электронных играх на уроке), за бедлам в раздевалке, за потерянные тетради.

12) Материальный вопрос. Повышение зарплаты учителям в Москве снизило, а не повысило качество педагогического состава: работа стала привлекательной. Теперь возможные бухгалтеры, секретари, менеджеры торговых залов рассматривают учительскую стезю как приемлемый вариант – а это уже совсем новый контингент. В сочетании с педагогическими колледжами вместо педвуза (3 года – и ты учитель начальных классов, да еще и с углубленной подготовкой в области английского языка или информатики! – причем, отнюдь не факт, что в аттестате стоят одни хорошие отметки) получаем на учительском месте стандартную вчерашнюю троечницу, девушку из «Контактов», которая при рабочем дне в полтора раза короче, чем средний по стране, и при отпуске в два с половиной раза длиннее, чем средний, получает доплаты за кружки и дополнительные, подарки от родителей, а также полное отсутствие контроля от администрации и отдела образования.
Возможность распоряжаться финансами мгновенно превратила большую часть директоров в воров и взяточников, набирающих параллелей в два раза больше того количества, на которое рассчитана школа, вводящих невероятные платные кружки и занятия, заслоняющихся от родителей охранниками и секретаршами, повязанных криминальными связями с собственными учителями и вышестоящими работниками департамента.
* * *
Так что признаю, поводу для ностальгии действительно имеются.
Когда я, маленькая, пошла в школы в пределах получаса езды от дома находились три специализированные «английские» школы. Поначалу меня отдали в «простую» школу во дворе, но программа оказалась для меня слишком легкой и я много хулиганила. Учителя (спасибо им!) проблему в моим поведением не замалчивали (в 6 лет, не делаю скидку на «деточку») и родители перевели меня в одну из «английских» школ (в Кузьминках), где хулиганить было некогда, а пришлось догонять класс (в основном – по математике, никакого английского в первом классе тогда не было). Два последних года я училась в другой «английской» школе (в Перово) — из 50 выпускников восемнадцать поступили в МГУ.

Что с моими детьми? Школа во дворе как вариант отпадает – благодаря близости Выхинского рынка (надеюсь, всем все понятно). Старшей дочери приходится ездить в гимназию через всю Москву на Ленинские горы. Младшего вожу в свою бывшую школу в Перово – вернее, в то, что от нее осталось: ни дисциплины, ни приличий, ни внеклассной работы, программа – еще непритязательнее, чем в «дворовой» школе возле Выхинского рынка, каждого класса – по 4 параллели вместо двух, — всё, лишь бы были довольны клиенты (домохозяйки с 2-3 джипами на семью и турецким пляжем в каникулы, о котором рассказывают у школы подругам каждый день до нового пляжа).

Я ездила в другую свою старую школу («английская» в Кузьминках), разговаривала с родителями – всё то же самое, что я написала про предыдущую школу. Родительский контингент только поумнее.

Так что, имея на одной ладони школу нашего детства, а на другой откровенный геноцид – не то что талантливых или способных! – а просто трудоспособных, подконтрольных детей с книжкой вместо игровой приставки в ранце, вполне объяснимо поддаться ностальгии.