Борьба с офшорными зонами стала задачей простых россиян.

Кампанейщина — испытанный веками локомотив российской экономики. Захотел царь Петр прорубить окно в Европу — и появился наш с вами город. До этого стране, быть может, он и не нужен был. Более того: везде — кроме Петербурга — запретили строить дома из камня, и все основанные ранее порты лишились на сто лет права на международную торговлю. Зато Северная Пальмира дала России огромный импульс и в культуре, и в сфере народного хозяйства.

Движущая роль директивы сверху жива и поныне: развитие Владивостока — благодаря саммиту АТЭС; канализация в Сочи — спасибо Олимпиаде. Не видать бы нам нового стадиона на Крестовском, если бы руководство страны не задумало провести чемпионат мира по футболу. Платим-то мы, конечно, за эти изыски из своего кармана, но все равно приятно. Впрочем, одними мундиалями дело не ограничивается…

Все вышеперечисленное относится к первому типу российской кампанейщины — объектному. Иными словами, есть некая конкретная цель, которую мы должны достичь: Олимпиада, саммит, город-сад… Есть и второй тип замыслов сверху — назовем его процессуальным, когда во главу угла ставится движение к какой-либо недостижимой цели. Примеры: построение коммунизма к 1980 году (позже заменена Олимпиадой), вставание России с колен (каждый вкладывает в это свой смысл, поэтому общей конкретной цели просто нет), борьба с коррупцией…

И вот на наших с вами глазах рождается новая идея-фикс, которая должна привести в движение громадные механизмы государственной машины, — борьба с офшорами. К этому благородному процессу с туманной целью решено подключить широкие массы общественности, которые будут бойкотировать супермаркеты, чьи офисы зарегистрированы где-то в Бермудском треугольнике. Нашли такие магазины даже в Петербурге — вы просто не догадываетесь, что каждый день платите дань мировому правительству!

Как нам сообщили компетентные специалисты, бывает даже так, что льготы у города просит организация, зарегистрированная где-нибудь на Виргинских островах. «Нас не должны воспринимать как банановый город!» — восклицают чиновники. Однако же стоит внимательнее разобраться с сутью вопроса, чтобы понять, кто же именно должен бороться с «офшорной болезнью» российского бизнеса.

Читаем последние новости. Помните историю с банком ВЕФК, после краха которого Ленинградская область потеряла 1,8 млрд казенных рублей? Эти средства правоохранительные органы до сих пор пытаются взыскать, продав активы обанкротившегося банка. Одним из таких активов была доля в капитале Рускобанка. В конце прошлого года часть этого капитала (19,5%) оказалась в собственности зарегистрированной в Белизе (офшор) компании «Сток инвестментс ЛТД». Продажу Рускобанка оспаривают в суде ВЕФК и госкорпорация «Агентство по страхованию вкладов».

По словам юристов, перевод акций на сторонние фирмы во время судебных разбирательств — оправданная мера защиты. Введение в реестр владельцев банка компаний из иностранных юрисдикций (обычно речь идет об офшорах) улучшает шансы на защиту в суде.

От частного — к общему. В прошлом году одна британская некоммерческая организация опубликовала отчет под общим названием «О системе справедливого налогообложения в мире». По данным экспертов, на незадекларированых офшорных счетах по всему миру лежат свыше 32 трлн долларов — это больше совокупного валового внутреннего продукта (ВВП) США и Евросоюза. Из этих средств российское происхождение прослеживается у более чем 800 млрд долларов. Это немало, если учесть, что ВВП России в 2012 году составил 2,3 трлн долларов.

Впрочем, наше отечество не одиноко в любви к офшорным зонам. Из Кувейта вывезены 496 млрд долларов, из Венесуэлы — 406 миллиардов, из Саудовской Аравии — 308 миллиардов, из Нигерии — 306 млрд долларов. Россию опережает Китай с 1189 миллиардами «американских рублей».

Иными словами, офшорные зоны служат убежищем денег главным образом из развивающихся и сырьевых стран, хотя и американские компании замечены в любви к Бермудам. Впрочем, в США в последние десятилетия введены весьма жесткие ограничения на отток капиталов в офшоры и — что самое важное — на приток денег из этих стран в Америку.

Для России офшорные зоны исправно служат «стиральными машинами», обезличивающими капиталы, нажитые не всегда честным путем. В богатой нефтегазовой стране с формально невысокими налогами на доходы значительная часть денег крутится в «серой сфере». Изымается, так сказать, в качестве платы за статусную ренту чиновникам, контролирующим те или иные бизнес-процессы или территории. Именно эти капиталы не могут быть потрачены в России их реальными владельцами — теми же государевыми людьми и их родственниками. Лучший способ — прокрутить средства через офшор, вернув их на родину в качестве инвестиций.

Вот почему крупнейшими инвесторами экономики Петербурга и Ленинградской области становятся Виргинские острова и Кипр, о чем мы писали во вчерашнем номере газеты. Разумеется, и речи не идет о киприотах-филантропах, рискнувших вложить миллиарды в народное хозяйство города на Неве. Все эти «инвесторы с Виргинских островов» — наши с вами соотечественники, вернувшие свои деньги под чужим именем.

Теперь — главная мысль. «Стиральные машины» подобного масштаба попросту не могут действовать сами по себе, без негласного позволения тех государств, чьи деньги там «отстирывают». Применительно к нашим реалиям и традициям «ручного управления» экономикой вообще невозможно предположить, что миллиарды долларов утекают за рубеж без санкции свыше. Все прекрасно понимают, что простой «дядя Ваня» в офшор денег не переведет — такие операции весьма прозрачны, хотя с ними формально и борются.

В России эта борьба обретает весьма странные черты. Уже больше года (и об этом тоже писала наша газета) идет процесс внесения изменений в Налоговый кодекс, не позволяющих уводить налоги на прибыль в офшорные зоны. Где реальный результат? Его нет либо данные держат в секрете.

Зато теперь нам с вами, простым потребителям, предлагается «брать в блокаду» компании, которые (по информации сверху) заподозрены в связях с офшорами. Здесь уместно задать риторический вопрос: может, не там ищете? Может, все-таки «в консерватории» что-то подправить?

Экспресс-комментарий
Должны ли потребители бороться с офшорами?

Дмитрий ПРОКОФЬЕВ, экономист:
— Если граждане получат информацию о том, что та или иная торговая сеть зарегистрирована в офшоре, это, скорее всего, послужит магазину дополнительной рекламой и уж тем более не заставит клиентов отказаться от покупок. Что же касается «деофшоризации», то эта проблема гораздо более эффективно могла бы быть решена мерами по защите собственности, работающей и не коррумпированной судебной системой, разумными налогами.

Анна ШМАТКО, директор благотворительного фестиваля «Добрый Питер»:
— Сначала я бы разобралась, как ведет себя такая компания на рынке. Если претензий к ней нет и репутация ее не подмочена, то я стала бы с ней сотрудничать. Для нас важна готовность компании помогать людям, ее чистоплотность, то, насколько идут на контакт менеджеры фирмы. А отношения с государством и чиновниками для нас не столь важны. Наша цель — приблизить благотворительность к простым людям.

Дмитрий ШАГИН, художник:
— Мне кажется, что у нас все не с того начинают. Надо браться за ситуацию в целом. Решать вопрос высоких цен и низкого качества продукции. Ведь бывает, что даже в соседнюю Финляндию дешевле съездить за покупками. Вся эта борьба с офшорами через кошельки граждан ни к чему не приведет. Люди будут ходить туда, где дешевле и качественнее.
Я лично чаще всего хожу в магазины ближе к дому, шаговой доступности. Какие у них офшоры?.. И художественные материалы приобретаю в маленьких магазинах. Я практически не сталкиваюсь с крупными сетями. Все эти инициативы напоминают мне борьбу с «агентами иностранной разведки».