Глава Совета Федерации Валентина Матвиенко предложила провести референдум по вопросу о переименовании Волгограда в Сталинград. С ней тут же поспешил согласиться глава Центризбиркома Владимир Чуров, который заявил, что его ведомство готово провести референдум о переименовании «в случае соответствующего распоряжения».

Чуть ранее Волгоградская городская дума прияла «соломоново решение» начет названия города-героя. Теперь шесть дней в году — 23 августа – в день памяти жертв массированной бомбардировки Сталинграда авиацией нацистов, 19 ноября – в день начала Сталинградской битвы, 2 февраля — в день ее окончания, 9 мая — в День Победы, 22 июня – в День памяти и скорби и 2 сентября – в день окончания Второй мировой войны Волгоград можно будет называть Сталинградом.

Решение это сколь беспрецедентное, столь и комичное. Ну, действительно, где и когда еще такое было, чтобы шесть дней в году город назывался одним именем, а в остальные 359 дней – другим?

Понятно, что оно компромиссно, в духе «и овцы целы, и волки сыты». С одной стороны, не нужно оправдываться перед демократической общественностью и переделывать карты, с другой, поклонники Сталина, как в обществе, так и в правительстве, получили какое-никакое удовлетворение.

Это полупереименование, по сложившейся за последние 20 лет традиции, обосновывалось, естественно, не ссылками на любовь к Сталину (что было хотя бы честно), а «многочисленными обращениями участников Великой Отечественной войны», а также «значением Сталинградской битвы, ознаменовавшей коренной перелом в ВОВ».

Имя Сталина в названии города. Тут без спора со сталинистами не обойтись, хотя спор этот, как показывает практика, абсолютно бессмысленнен. Сталинизм — это глубокая религиозная вера, а в вопросах веры факты и цифры значения не имеют. Люди верят и все.

Ментально, стремление переименовать Волгоград в Сталинград – это отражение ностальгии по «сильной руке», которую испытывает значительная часть граждан, по разным причинам недовольных сегодняшней российской жизнью. Для них мифологизированный образ «сурового, но справедливого» Сталина является воплощением их мечты по идеальному правителю, который защитит народ от несправедливых бояр и покарает его обидчиков.

Для поклонников генералиссимуса, конечно, не имеет никакого значения, что битвы на Волге могло бы и не быть, если бы Сталин не репрессировал тысячи высших офицеров Красной Армии накануне войны. Для них совсем неважно, что сама Сталинградская битва произошла благодаря тому, что именно Сталин на совещании генерального штаба весной 1942 года настоял на том, что летом основной удар немцы вновь нанесут именно на московском, а не на южном направлении, как пытался объяснить ему Георгий Жуков, оперировавший данными военной разведки.

Не имеет значения для сталинистов и то, что именно так и произошло. Именно на южном направлении и состоялся главный удар гитлеровских войск в летнюю кампанию 1942 года, в результате которого, по разным данным, от 200 тыс. до 400 тыс. советских солдат были окружены под Харьковом, погибли или попали в плен, после чего дорога к Сталинграду оказалась практически открыта.

Это к вопросу о заслугах Сталина, как великого полководца.

Обратим лишь внимание на то, что идейные обоснования переименования Волгограда в Сталинград, как и обоснования массовых переименований 1990-х годов, так или иначе, камуфлируются «восстановлением исторической справедливости».

На самом деле «восстановление исторической справедливости», как повод для очередного переименования города легко опровергается.

По большому счету, для трех поколений ныне живущих россиян, в том числе, и волгоградцев, слово «Сталинград» — это не сегодняшний и даже не позавчерашний день. Это лишь часть истории, которую они проходили в школе, о которой они читали в книгах, смотрели в кино или что-то слышали от своих бабушек и дедушек.

Если идти по тому пути, по которому пошли волгоградские депутаты, а именно частично удовлетворили пожелания части своих избирателей, то в этом случае, сказав «а», по логике вещей, надо бы сказать и «б». То есть, принять решение, по которому в другие несколько дней в году их славный город назывался бы Царицыном. Думаю, что, например, убежденные монархисты были бы в восторге…

Если же говорить серьезно, то, как мне кажется, нужно выработать четкие законодательные критерии, по которым географические названия могут быть изменены. Допустим, если то или иное название города или улицы существует уже 60 лет (то есть, на протяжении жизни трех поколений), то на переименование должно быть наложено табу. Помню, как плевались многие москвичи по поводу волны переименований улиц, районов города, станций метро, захлестнувшей столицу в начале 1990-х. Для них все эти «пречистенки» и «спасоглинищевские» были непривычны и просто резали слух.

Надо, наконец, научиться уважать самих себя, чувства значительной части своих современников, чувства своих родителей, бабушек и дедушек.

Если же первичное переименование произошло раньше 60 лет назад или определенная часть жителей города, поселка или района, которому они хотят дать другое название, собрали, скажем, два процента подписей от общего числа его жителей, тогда дело должно решаться на референдуме, как это было с переименованием Ленинграда в Петербург.

Многие москвичи и по прошествии 20 лет после волны переименований начала 1990-х, до сих порой не могут вспомнить, как «по-новому» называется, например, станция московского метро «Площадь Свердлова» или «Кировская».

А чего стоило переименование станции «Горьковская» в «Тверскую», с учетом того, что никогда в Москве не было станции метро с таким названием?.. Уж не говоря о том, что в те дореволюционные времена, когда в столице была Тверская улица, метро еще и в помине не было. И кому, собственно помешал транспортный узел с фамилиями трех великих русских писателей: Пушкина, Чехова, Горькова?

В девяностые годы прошлого века в Москве с этими переименованиями вообще было много нелепого и даже комичного. Например, станцию метро «Ленино», построенную, так, на минуточку, в 1984 году, в начале 90-х переименовали в станцию «Царицыно». Причем вся ее богатая мраморная облицовка, изображающая сцены революции 1917 года, естественно осталась. Так и стоит станция с названием «Царицыно» и революционными солдатами на фоне красных знамен…

«Историческое» обоснование переименований нередко не выдерживает никакой критики.

Как, например, с тем же Волгоградом. Почему Сталинград, а не Царицын? Или почему Царицыно (в Москве), а не Черная грязь, как до Екатерины II называлась эта местность? И почему бы тогда уж Чистые пруды в столице не переименовать в историческое название Поганые, как они назывались до 18 века?

Если же называть вещи своими именами, то все переименования городов и улиц 1990-х годов были частью реставрации дореволюционных отношений.

Собственно и нынешнее полу-переименование Волгограда в Сталинград, тоже попытка (правда, довольно жалкая) реставрации.

Проблема в том, что большая часть реставраций тех или иных отношений в обществе имеет своим основанием не реальные факты во всей их совокупности, а миф. А попытка реанимировать миф, как это не раз бывало в истории, нередко приводит к катастрофе…