Баррикады 1993 года. Реплика Александра Проханова

Вот они, эти драматические октябрьские дни, в которых висят какие-то странные тревоги, странные боли. Память воскрешает события 20-летней давности — 1993 год. Этот огромный опустевший Дом Советов, в котором нет ни электричества, ни света.

И наше сидение с моими друзьями в темных кабинетах, когда было холодно. Ночью мы завертывались в ковры, чтобы не замерзнуть. По коридорам, по кабинетам бродили тени с автоматами — это наши охранники, наши друзья защищали Дом Советов, ожидая штурма.

И вдруг появилась колючая проволока — спираль Бруно — которая охватила это великолепное белое здание. Появились цепи солдат в касках, с автоматами, которые установили блокаду. Больше нельзя было проходить в Дом Советов. Мы двигались по подземным переходам, подземным тоннелям, принося с собой еду и пачки только что вышедших патриотических газет.

И вдруг прорыв. Прорыв этой блокады, когда многотысячная толпа бежала от Октябрьской площади через Крымский мост, с ревом сбрасывая с моста ограждения, каски, дубины и щиты солдат. Мы прорвали это оцепление. Руками разорвали эту спираль Бруно. Я не забуду, как камуфлированные защитники Дома Советов каким-то танцующим, летящим шагом двигались вдоль стен мэрии. Из автоматов крошили и громили эти огромные стекла.

А потом поход на Останкино. Я сел в самосвал, подвернувшийся тут же, и вместе с шофером двинулся вслед за колоннами. Когда я приехал к Останкино, к этому горящему телецентру, ревущие толпы, наседающие защитники Дома Советов хотели во что бы то ни стало ворваться внутрь телецентра и захватить его. А потом из темноты выскочили сумасшедшие, взбесившиеся БТРы и стали стрелять по толпе. Эти грохочущие пулеметы с красными и белыми цветками пламени у стволов. Я не забуду, как мимо меня промчался, раздвигая толпу, такой БТР, оседая на свои скаты. И в люке я увидел безумное с синими сумасшедшими глазами лицо водителя, который не понимал, что он делает. И пули крошили дубы в парке, что находился подле башни Останкино. И люди бежали. И люди падали. А новые толпы все подходили и подходили. Это была страшная, тяжелая ночь, после которой наступило утро, наступило пламя Дома Советов, наступил черный, огромный дым, поднимавшийся над российским парламентом.

Эта драма, этот раскол, который произошел 20 лет назад, до сих пор разделяет многих из нас. Между нами лежит эта баррикада, эта колючая проволока, эта пролитая кровь. Неужели так будет вечно? Неужели этот страшный перелом времени будет сопутствовать нам и в дальнейшем? Я думаю, что нет. Необходимо совершить громадные духовные и метафизические усилия, чтобы срастить этот перелом. И это возможно.

Я помню, когда случилась трагедия с Курском, когда он тонул, в океане погибали моряки, вокруг этой трагедии соединились все. И те, кто давил Белый дом и стрелял в него, и те, кто отбивался и падал под выстрелами автоматов и танков. Это была национальная беда и трагедия. И она сплотила нас вместе. А во время бесланского террористического акта, когда наши альфовцы, когда бойцы спецназа брали штурмом эту трагическую школу, все мы молились за их жизни, за их судьбу. И те, кто был на баррикадах Дома Советов, и те, кто штурмовал их. А во время чеченской войны, во время трагической и великой войны, когда объединились, наконец, патриоты Чечни и патриоты России, я помню, что под Аргуном перед тем, как начаться штурму Аргуна, я находился в расположении знаменитого наро-фоминского десантного полка, штурмовавшего в свое время Дом Советов. Я спал вместе с ними в палатке, вместе с ними выходил на передовую. И я не чувствовал в них врагов. Я чувствовал в них братьев. Я чувствовал в них тех русских патриотов, которые готовы были платить свои жизни за спасение государства российского. Этот разлом преодолим. Он требует от нас огромной воли, огромного терпения, огромного сострадания. Я верю, что русская история и здесь восстановит свою единую и непрерывную целостность. Всего доброго.