Когда этот номер уходил в типографию, мы еще не знали, какой вердикт вынесут присяжные. О том, что произошло в суде за последнюю неделю процесса, — в нашем репортаже.

— Представители потерпевших: «Пусть ваш вердикт прозвучит так же кратко, как и выстрел на Пречистенке»
— Прокуроры: «В «аквариуме» сидит зло»
— Адвокаты защиты: «Не дать в руки так называемым антифашистам козыри для глумления над нашей прогрессивной молодежью»
— Подсудимые: «Свое последнее слово я скажу лет через пять», «национализм — это любовь к родине»

«Снисхождения не заслуживают», — говорили коллегии присяжных про Тихонова и Хасис прокуроры, потерпевшие и представители потерпевших. Как объясняли они, никаких сомнений в том, что эти люди совершили убийство, нет. Уж слишком много совпадений и прямых улик…

Так, присяжным напомнили про очевидцев, опознавших подсудимых по видео с камер наружного наблюдения, напомнили про совпадения в одежде: на женщине, что наблюдала за кем-то на Пречистенке 19 января, была такая же куртка, как и та, которую обнаружили у Хасис на квартире. Причем на куртке эксперты обнаружили следы от пороховых выстрелов. А на мужчине, запечатленном камерами в метро, была точно такая же шапка, что затем нашли на квартире Тихонова. Совпадали и пули — те, что извлекли из тела Маркелова, с теми, что были выпущены из браунинга образца 1910 года, также обнаруженного в ходе обыска на квартире Тихонова и из которого, по данным следствия, были застрелены Маркелов и Бабурова.

Кстати, про браунинг. Прокуратура и потерпевшие проанализировали все показания Тихонова, касающиеся этого оружия, и того, кто его ему передал. Картина получилась следующая: сразу после задержания (на шести первых допросах он сознался в убийстве) Тихонов сам сообщает: все найденное у него дома оружие принадлежит ему, а из браунинга он застрелил адвоката и журналистку.

— Экспертиза еще не проведена, а Тихонов называет точную модель пистолета — браунинг и год выпуска — 1910-й, — отмечал прокурор Локтионов. — А на месте убийства подробно рассказывает, откуда подошел к своим жертвам и как стрелял. Никто за язык его не тянул…

30 декабря 2009 года в Басманном суде во время продления ареста в присутствии журналистов Тихонов отказывается от признательных показаний, говоря, что следователи подбросили ему оружие. В протоколе ознакомления с назначенной экспертизой пишет: «Браунинг — мой, остальное оружие не мое». В суд в феврале 2011-го Тихонов приходит с показаниями о том, что все оружие принадлежит ему, кроме браунинга — этот пистолет ему за несколько недель до задержания передали для починки, браунинг он хранил из «любви к антиквариату», а человека, передавшего ему его, обещал назвать, «может быть, как-нибудь потом»… Ну, а к концу процесса Тихонов вдруг сообщил, что браунинг ему якобы передал лидер националистической организации «Русский образ» Илья Горячев, который ранее дал изобличающие Тихонова и Хасис показания, а теперь находится за границей…

— Что мешало Тихонову заявить о происхождении браунинга в декабре 2009 года, в январе 2010-го?.. Заявить, что он невиновен, что орудие преступления ему не принадлежит, что Горячев — единственный ключ к убийству Маркелова? — задавался вопросами адвокат семьи Маркеловых Роман Карпинский.

В этот момент Тихонов что-то писал. Хасис сверлила выступающих взглядом.

Прокурор Сухова как раз говорила о ее причастности к убийству Маркелова. По словам Суховой, за адвокатом на Пречистенке следила именно Хасис, и следила неспроста — она точно знала, как выглядит Маркелов, поскольку не раз наблюдала его в процессе по делу об убийстве антифашиста Рюхина. «Когда планируется убийство, ошибки быть не может. Фотографии мало: человек будет идти, двигаться, да еще и в зимней одежде. Нужен был кто-то, кто видел Маркелова лично», — отметила прокурор.

Анализируя «прослушку» квартиры Хасис и Тихонова, представители потерпевших обращали внимание: ключевой момент в ней — взволнованное обсуждение Тихоновым и Хасис появившейся незадолго до их ареста статьи Михаила Маркелова о том, что он знает, кто убил его брата. «Заметьте, какой калейдоскоп фамилий и имен вызывает у них эта статья. У людей, непричастных к убийству, статья не вызвала бы такой бурной реакции. А Тихонов и Хасис обсуждают, кто может их сдать…» — напоминал адвокат Карпинский.

Но, пожалуй, самым главным доказательством потерпевших и прокуратуры стали биллинги — детализация телефонных переговоров Хасис и ее друзей — лидера националистической организации «Русский вердикт» Барановского и Мухачевой.

Предыстория такая: к концу процесса Барановский, придя по приглашению защиты в суд, сообщил, что Хасис якобы в момент убийства выбирала с ним коллекционное шампанское в магазине на улице Милашенкова, об убийстве узнала, тоже находясь с ним, — тому кто-то позвонил. Мухачева все это подтвердила: якобы несколько раз созванивалась с Барановским, и тот говорил, что с Хасис выбирает шампанское. Ну, и Хасис вспомнила, что выбирала в этот день шампанское. В общем, все трое вспомнили об этом алиби через полтора года, ничего не сказав о нем на следствии.

Прокуроры Сухова и Лактионов раскрыли перед присяжными большую карту Москвы и водили по ней пальцем — по биллингу выходило, что в момент убийства (14.20 мск) Барановский был в районе площади Тверской Заставы, а Хасис не включала в это время телефон. Когда свидетель действительно оказался на улице Милашенкова (север Москвы), Хасис была в районе Каширского шоссе (юг).

— Как следует из детализации, в этот день Хасис с Барановским не созванивались. В тот день телефон у Хасис включился только в 16.39. А у Мухачевой в этот день было одно SMS-соединение с Барановским, и то — утром, хотя она говорит, что то и дело созванивалась с ним… Но Барановский приходит в суд и выдает сенсацию — Хасис была со мной. Хасис подстроилась под эти ложные показания. А когда начинаем исследовать биллинги, оказывается, все это вранье, — отмечал прокурор Локтионов. Его коллега Сухова добавляла:

— Нашим словам можно не верить, но только не детализации. Вот Хасис говорит, что 19 января еще была в городе Видное, но мы посмотрели по детализации: в Видном она не была ни разу…

— Я никогда не испытываю ненависти к тому, кто сидит на скамье подсудимых. Потому что по разным обстоятельствам люди там оказались. Но я не пойму, чего вы добились этим убийством? — обратился к подсудимым прокурор Локтионов. — Вы ТАК хотели прийти к власти? По моему глубокому убеждению, за стеклом сидит абсолютное зло. Зло должно быть наказано.

Тихонов продолжал что-то писать. Хасис ничего не писала — она была подавлена и раздражена. И, кажется, раздраженность эта от дальнейших слов потерпевших — родителей Насти, слов вдовы и брата Стаса (переданных через адвоката) — только усиливалась…

— Вдова и брат Маркелова попросили присяжных отнестись к подсудимым без всякого снисхождения. Они убеждены: на скамье подсудимых — виновные лица, которые не только не раскаялись в убийстве, но и попытались пустить судебное разбирательство по заведомо ложному пути. Пусть ваш вердикт прозвучит так же кратко, как и выстрел на Пречистенке, — завершил речь адвокат Карпинский.

Слово перешло к защите обвиняемых. О биллингах, разбивающих алиби Хасис, не обмолвились ни словом, словно их вообще не было… Намекали, что к убийству скорее причастен свидетель Горячев, тот самый, что дал изобличающие Тихонова и Хасис показания.

— Зачем он врет? Хотите знать? Вспомните показания Тихонова о том, когда и при каких обстоятельствах к нему попал браунинг, из которого застрелили Маркелова и Бабурову, — и вам сразу станет ясно, почему Горячев выдумывает небылицы и старательно «топит» Тихонова и Хасис… — читал свою речь адвокат Васильев.

Адвокат задавался перед присяжными и такими, например, вопросами: «Являются ли Тихонов и Хасис нацистами? Объяснено ли вам было, кто такие русские нацисты? Нет. Обвинение весь процесс лишь пугало присяжных рассказами о русских фашистах, не представив на суд этих самых фашистов».

Ну и, конечно, из слов адвоката выходило, что Тихонов и Хасис — обычные молодые люди. Она — правозащитница, он — журналист и будущий писатель. И, конечно, они не имеют отношения к этому убийству, поскольку убивал Маркелову и Бабурову «профессионал», а Тихонов — «дилетант».

— Такой обвиняемый нам нужен?! — воскликнул адвокат и сосредоточился на изъятой у Хасис и Тихонова одежде, которая совпала с той, что была на женщине и мужчине, запечатленных камерами наружного наблюдения на Пречистенке и в метро. По словам адвоката, совпадения еще ни о чем не говорят, совпадения «имеют место только по общим признакам»…

Сколько таких курток, пальто и шапок сшито руками трудолюбивых выходцев из Китая, одному Мао Цзэдуну известно. Судите шапку, если убийцу найти не можете, — на этом защитник поставил точку.

Его коллега, адвокат Никулочкин со своей стороны задавался такими вопросами: «Много ли граждане России слышали об адвокате Маркелове?» И сам же отвечал: «Немного». Или: «Доказательств нет! Что у нас осталось в сухом остатке? Жених и невеста. Что за организованная группа такая?!» Еще: «Какой смысл человеку идти на преступление с «антикварной железякой» времен Первой мировой войны?»

— Присяжные, разве у нас есть доказательства? Есть отсутствие их присутствия… Главный вопрос, на который так и не ответило следствие: а шапка действительно была Тихонова? — И адвокат Никулочкин просил своих подзащитных полностью оправдать.

Действительно — какие пули, какие гильзы, какие биллинги, когда «ключевой вопрос» в деле об убийстве — шапка…

На следующий день, 26 апреля, в суде должны были выступать сами подсудимые. Но из СИЗО в суд пришел факс о том, что Тихонов не может участвовать в заседании по состоянию здоровья.

— Надеемся, завтра он сможет, — отметил судья Замашнюк и внимательно взглянул на адвоката Васильева, который всегда присутствовал на заседаниях в костюме и при галстуке, а в этот день почему-то пришел в джемпере и ветровке, словно и не собирался надолго задерживаться в суде. Да и сестра Тихонова еще до того, как судья сообщил, что доставки обвиняемого сегодня не будет, делилась с кем-то, что доставки может и не быть…

В тот же день источник, близкий к следствию, сообщил агентству правовой и судебной информации (РАПСИ), что Тихонов в СИЗО пытался порезать себе вены и был госпитализирован в больницу «Матросской Тишины». Правда, по словам источника, раны неглубокие, жизни ничто не угрожает, и медики «предварительно пришли к выводу, что имела место симуляция суицида».

27 апреля Тихонова и Хасис все-таки доставили в суд. Он — с повязкой на левой руке и на подбородке. Хасис — тоже с бинтом на левой руке. Бледная. Как сообщили в коридорах ее адвокаты, этим утром, перед отправкой из изолятора в суд, она тоже пыталась «порезать» себе вены. Причина — «протест против беззакония, творящегося в суде».

Судья Замашнюк начинает утро с оглашения факса из медчасти СИЗО — об удовлетворительном состоянии здоровья подсудимых. На всякий случай число приставов и милиционеров возле клетки с Тихоновым и Хасис увеличили — стражи порядка следили за каждым их движением.

Заканчиваются прения сторон, осталось выступить двум защитникам обвиняемых. Они повторяют доводы своих коллег о непричастности Тихонова и Хасис к убийству, о том, что вещдоки (все ту же шапку и браунинг) Тихонову подбросили; что признался он под давлением, а показания свидетелей-очевидцев — «сомнительны», свидетелей из числа бывших друзей — «доносы».

— При ответе на вопрос о том, совершал Тихонов убийство или нет, не учитывайте, пожалуйста, показания Горячева и Голубева, — так и попросил коллегию присяжных адвокат Жучков. Почему коллегия не должна учитывать эти показания, он не объяснил.

Тихонов и Хасис в это время показывали друг другу свои повязки, отрывали от них нитки и завязывали узелки.

— Нацист ли Тихонов, неонацист? Фашист? — спрашивал Жучков. — Тихонов просто дилетант, мечтавший написать художественную литературу.

Окончательная просьба Жучкова к присяжным была оригинальна: при вынесении вердикта он просил коллегию учесть то, что такие молодые люди, как Хасис и Тихонов, «ищут лучшего путем проб и ошибок»:

— Я прошу присяжных не дать в руки так называемым антифашистам козыри для глумления над нашей прогрессивной молодежью…

Адвокат Небритов — единственный, кто упомянул вдруг появившееся через полтора года алиби Хасис. По его словам, биллинг как раз доказывает, что Хасис 19 января в момент убийства в районе Пречистенки не была (хотя биллинг показал, что телефон у Хасис в момент убийства вообще был отключен).

— Виновата ли Хасис в том, что ей вменяют? Да виновата! — восклицал адвокат. — В том, что со своим юношеским максимализмом не могла мириться с тем беспределом, который творится в стране. В том, что очень любит свою родину.

— Хасис не обвиняется в любви к своей родине, — заметил на это судья.

— Я скажу больше. Она виновата еще и в том, что не бросила Никиту и не предала, как сделал это его лучший друг Горячев. Могла ли Хасис совершить убийство? Могла. Так же как и мы все. Доказательств нет… — адвокат вдруг остановился. Повисла пауза.

— Чего вы ждете? — спросил судья.

— Я?

— Вы.

— Я жду доказательств вины Хасис! — возбужденно проговорил Небритов.

— Браво! Только присяжных я прошу эту театральную паузу не учитывать.

Слово перешло к Тихонову. Он говорил о своей полной невиновности в части, касающейся убийства.

— Мы с Женей не убийцы. Обманулись потерпевшие — их можно понять: потеряв дочь, они жаждут мщения. Но я верю, рано или позд-но потерпевшие увидят суд над настоящими преступниками. Что касается доказательств, это просто нагнетание страстей. Уважаемые присяжные, вас пугали относительно нас. Поэтому давайте отделим зерна от плевел и котлеты от мух…

Присяжные слушали его внимательно. Подсудимый же представлял все произошедшее с ним как цепочку неудач и случайностей. Не отрицал, что торговал оружием, но объяснял: не было выбора — оказался на нелегальном положении, не на что было жить.

— Я никогда не выставлял себя невинной овечкой. Да, я нарушал закон, приобретал и хранил оружие. Я готов за это нести ответственность. А вот Женя с оружием не связывалась. Я никогда себе не прощу, что разрешил ей брать в руки это оружие и снаряжать магазин.

По словам Тихонова, «злосчастный браунинг», «засвеченный в убийстве», передал ему друг Горячев, а он, Тихонов, «не знал, что браунинг — орудие убийства».

— Сейчас я понимаю, что браунинг мне специально передали перед задержанием. И если бы я знал, что убийство совершено из этого пистолета, стал бы я хранить его?

Также Тихонов отметил, что никогда не был «радикальным националистом», и выразил согласие со своим другом, журналистом Дмитрием Стешиным, заявившим в суде, что «национализм — это любовь к родине».

— Считал ли я, что какой-то народ лучше другого? Нет. Есть доказательства, что считал? Нет. Обвинение не доказало мотив идеологической розни. Разве мало этого, чтобы понять, что я не совершал убийство. Я прошу присяжных: не берите на себя ответственность засудить невиновных людей.

Хасис говорила эмоциональнее. Но обо всем том, о чем несколькими минутами ранее ее гражданский муж. Что «Маркелов был застрелен профессиональным киллером». Что дело не в антифашистской деятельности адвоката («мотив хиленький и притянутый за уши»), а в Чечне, Химках и Благовещенске, которыми он занимался. Дело Маркелова называла политическим, поскольку его расследование взял «под свой личный контроль президент РФ».

— По сути, у следствия не было выхода, и их тоже можно понять. Либо они повесят на себя еще одно громкое нераскрытое дело, либо они просто подыщут подходящих так называемых преступников.

Что касается Тихонова, то его «взгляды и убеждения всегда носили созидательный характер», «основывались на любви к русскому народу», в общем, подытожила Хасис, «это — созидательный национализм, без которого не может существовать ни одно государство».

Что касается ее, то следствие просто сделало ее сообщницей. А вся ее вина в том, что «не сдала милиции любимого мужчину». Причем у нее ведь «есть алиби», которое, повторила она вслед за адвокатом Небритовым, подтверждается биллингом… Судья просил ее не интерпретировать биллинг по-своему.

В завершении она и Тихонов выступили с последним словом. Просили оправдать. Хасис говорила, что не жалеет о своей «правозащитной деятельности» о том, что оказывала помощь «мальчикам с широко распахнутыми глазами», осужденным за насильственные преступления на национальной почве.

— Прокуратура называет их маньяками, но вся их маньячность придумана дядьками в погонах. Эти дети рано или поздно выйдут, и им будет что вам сказать…

Судья попросил ее быть ближе к делу.

— Если мне даже не дают сказать последнее слово, о каком вообще праве может идти речь? Свое последнее слово я скажу лет через пять.

Тихонов, в свою очередь, сказал присяжным следующее:

— Если бы я убил Маркелова и Бабурову, я бы раскаивался. Перед лицом пожизненного заключения не до гордости. Но я не могу раскаяться в том, чего не совершал, даже понимая, чем мне грозит обвинительный вердикт без снисхождения. Подумайте, что сделает с вами ваша совесть. Вам потом с этим жить…

На этом Мосгорсуд завершил слушания по делу, объявив, что вердикт присяжных будет завтра 28 апреля.