Запрос на стабильность и спокойствие в обществе регулярно сменяется запросом на перемены. Конечно, всегда есть те, кто чем-то недоволен, причем не хватать может как материальных ресурсов, так и психологических — статуса, уважения, приятия, доверия. Однако обычно количество таких людей не достигает критической массы.

В определенные же моменты число «революционно» настроенных граждан может стремительно вырасти — тогда они преодолевают инерцию и приводят общество в движение. Правда, зачастую в результате выигрывают вовсе не те, кто инициировал процесс. Но на старте это мало кого волнует — главное изменить то, что есть.

Именно такую ситуацию, впервые после долгого перерыва, мы наблюдали в декабре прошлого года. Потом наступило затишье, и вот сейчас пошла «вторая волна». Президент Владимир Путин при этом продолжает воспевать стабильность. Ее элементы в стране сейчас действительно есть. Более того — пожалуй, уровень жизни в больших городах никогда еще в истории послереволюционной России не был столь высоким, как сейчас. Жилищные условия у большинства не такие уж плохие, автомобиль — почти в каждой семье. У людей появилась возможность путешествовать по всему миру, да и вообще быть включенными в общемировое пространство. Про продуктовое и вещевое изобилие и говорить нечего — впрочем, это уже давно воспринимается как само собой разумеющееся. Что, спрашивается, не устраивает тех, кто толкает страну на путь перемен?

Россия — страна с сильным мессианским запросом. Нам нужна идея, нужен идеал, к которому стоило бы стремиться, нужен, наконец, понятный образ будущего. И именно этого власть и лично Владимир Путин не могут предложить на протяжении уже двенадцати лет. Если в начале пост-ельцинской поры был очень силен запрос на стабилизацию ситуации (люди были измучены скачками цен, закрытием сотен тысяч предприятий, невыплатами зарплат, военными действиями на Кавказе и хотели передышки от всех этих передряг), то теперь ситуация изменилась.

Путин, по-видимому, не понимает силы смыслов, предпочитая оперировать более рациональными вещами — такими, как рост ВВП, низкий государственный долг, объемный стабилизационный фонд, деньги как таковые, нефть, газ и прочие ресурсы. Вероятно, по его представлениям, увеличение нефте- и газодобычи в два раза и рост цен на топливо — это вполне себе ясная и привлекательная картинка будущего. Чего еще надо-то?

А людям необходимо чувствовать, что страна движется в правильную сторону: благосостояние растет не только за счет повышения цен на нефть, но и благодаря развитию промышленности, высоких технологий, науки. Люди хотят видеть, что у страны есть хорошая перспектива, что их дети будут жить в более сплоченном, дружелюбном, воспитанном обществе. Но этого как раз нет, причем уже довольно долго. Дети, родившиеся в 2000-м, когда Путин пришел к власти, в следующем году уже отметят четырнадцатилетие, а внятная перспектива так и не забрезжила.

Судя по всему, руководству страны будущее видится как усиление и развитие крупных компаний вроде «Газпрома» и «Роснефти». Вот они интегрируются в мировую экономику, купят еще больше активов в разных странах, увеличат прибыль и влияние на рынках — и будет все чудненько. Гражданин России, однако, образ будущего из этих корпоративных радостей сложить не может. Какой будет Россия в конце XXI века? Какими будут россияне? Станут ли они думать только о быстрых деньгах? Жить, как в Бразилии, и менять иномарки на лучшие каждые пять лет? Где и за счет чего страна будет зарабатывать? За счет торговли недрами, лесами, водой и квотами на выбросы углекислого газа? Но ведь это все неизбежно закончится. Да и вообще такой подход как-то мало вдохновляет, потому что это очевидный тупик. И никакие мантры про необходимость диверсификации экономики, развитие высоких технологий, среднего и малого бизнеса давно уже никого не трогают — слишком очевидна их мантровость.

Есть и другой важный момент. В России снова нарастает региональная раздробленность. Экономика, доходы, ориентиры, жизненный уклад, даже историческое время в разных регионах очень разные, а объединяющих идей и символов, которые позволяли бы людям чувствовать себя гражданами одной страны, мало. Нельзя сказать, что в этом отношении ничего не делается. На это, например, должны работать всенародные голосования за «имя России» и десятку главных достопримечательностей страны. Но в атмосфере абсолютного идеологического вакуума подобные мероприятия только еще больше демонстрируют разрозненность и расколотость нашего общества. А нежелаение значительной части общества играть в такие игры с государством порождает совсем нелепые ситуации вроде истерического соревнования «двух важнейших российских символов» — Коломенского кремля и мечети «Сердце Чечни». Невозможно подменить отсутствие глубинных общих идеалов и смыслов поверхностными симулякрами.

Информационный фон тоже не дает особых надежд. Новостные блоки состоят из беспрерывной череды катастроф, убийств и смертей по разным причинам, приправленных достижениями некоторых крупных корпораций. Ведь когда будущее туманно, в отражении настоящего тоже преобладают мотивы деструкции.

Стабильность невозможна без понятного и желанного для большинства образа будущего. Причем не примитивно материального, а связанного с высоким смыслом бытия. Люди все-таки не бройлеры на птицефабрике, которым лишь бы комбикорм подсыпали, да в поилки подливали. Как можно голосовать за стабильное развитие, если непонятно, в какую сторону оно идет и что, собственно, сулит? Еще больше миллиардеров и еще больше гастрарбайтеров на пространстве без целей и идеалов, без общей идеи, без любви людей друг к другу?..

Вот в таких-то условиях и начинает расти запрос на перемены. Электорат Навального — это не люди, которые голосуют «против всех», это люди, которые голосуют за перемены, потому что не видят будущего существующей системы. Пока еще это достаточно скромная группа образованных жителей больших городов. Но именно они в состоянии делать то, с чем не справляется власть — производить смыслы.