Случайных наблюдателей, которых вполне сбивает с толку российская политика, можно понять. С одной стороны, президент Владимир Путин выставляет себя кормчим «святой Руси» и оплотом нравственности против развращенного Запада; с другой — его окружение непрерывно грабит государство. В новостях как не идеологическая (и военная) похвальба, то обвинения в коррупции.

Российская власть не единственная, где высокопарная риторика прикрывает загребущие руки коррупционеров. Премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган хочет вернуть утраченное величие Османской империи и восстановить общественную мораль. Он ограничил продажу спиртного и пытается запретить супружескую измену. Зато, получив неоспоримые свидетельства коррупции среди нечистых на руку министров, глава правящего кабинета провел чистку в полиции и прокуратуре, а не в правительстве. Мало похоже на высоконравственную реакцию.

В Китае коммунистические бонзы опираются на маоистские понятие этического руководства и негласно — на заповеди конфуцианства, якобы подаренные им небесами за праведность. Они выставляют себя защитниками порядка и стабильности, а их семьи тем временем накапливают царские богатства. Недавняя антикоррупционная кампания «засветила» несколько известных имен, но не нанесла серьезного вреда потокам наличности. По словам профессора Пэй Минь Синя с Клермонтського колледжа Мак-Кенни (штат Калифорния), лидерам КНР удается «легко маневрировать между мирами крайнего ханжества и крайней коррумпированности».

В каждой стране есть свои шарлатаны и воры, начиная от ловкачей из парламента Британии до американских конгрессменов, которые дорвались до кормушки. Много чиновников-мошенников — от латиноамериканских вождей до африканских клептократов — заявляют, что служат народу. Никто, вероятно, не признается в мошенничестве. Но особенно раздражают лидеры, которые занимаются морализаторством и выставляют себя за пример, а тем временем покрывают различные сделки. Случайные наблюдатели, возможно, удивляются, почему граждане мирятся с этим лицемерием и как их правители могут смотреть на себя в зеркало.

При всех отличиях между этими режимами есть и несколько общих моментов. Они проливают свет на использование идеологии и разрушительное действие власти.

Ручки-липучки

Каждое из упомянутых правительств пытается скрыть свои махинации. Карманные турецкие СМИ называют обвинения в коррупции работой заговорщиков и иностранных вредителей. У Эрдогана действительно есть очень реальные внутренние враги, но не менее реальное и распиливание денег. Китай критикует зарубежные газеты за сенсационные материалы о коррупции. В России открыто заявлять о преступлениях чиновников может быть опасно, в том числе для жизни. В каждом из этих государств граждан в основном трудно обмануть и удивить. Как и в других странах, где режим злоупотребляет властью, запускать руку в казну там считается вполне неизбежным явлением, независимо от политической окраски тех, кто при власти. Вопрос только в том, действительно ли коррупционеры попутно улучшают и уровень жизни народа — как, несмотря на все свои недостатки, сделали чиновники перечисленных выше государств.

Известная турецкая писательница Элиф Шафак говорит: «…турки настолько привыкли к чиновникам, которые в то же время коррумпированные и ленивые, что тот, кто разворовывает государственные средства или злоупотребляет властью в собственных интересах, но хоть что-то делает, считается лучшей альтернативой». Она приводит уместную здесь турецкую пословицу: «Кто держит мед, волей-неволей оближет пальцы». Много китайцев готовы простить своим властям грехи в обмен на благосостояние. После хаоса 1990-х немало россиян до недавнего времени считали экономическую стабильность достаточным основанием, чтобы поддерживать Путина.

В какой-то степени эту аморальность прикрывают мессианский русский национализм Путина, исламизм Эрдогана и призывы китайского руководства к жертвенности. Жить в продажном государстве унизительно, но идея особой национальной миссии или предназначения немного утешает. «Россиян соблазняют забыть на некоторое время про путинскую коррупцию, предложив им компенсацию за их комплексы и потерянные мечты», — говорит политолог Лилия Шевцова из московского Центра Карнеги. Компенсация эта выражена, в частности, в аннексии Крыма — это ключевой аспект обещаний Путина о восстановлении величия России.

Критики Эрдогана считают, что его религиозная риторика служит подобной цели. Специалисты по китайской политики отмечают, что властная верхушка иногда устраивает «хождение в народ» (вроде посещения крестьянских лачуг), платя дань древним понятием про добродетельных правителей. Поэтому, несмотря на свою внешнюю противоречивость, морализаторские идеологии могут стать полезным прикрытием для коррупции.

Похожим образом оправдывают собственное лицемерие и чиновники. До недавнего времени темпы роста экономик Китая, России и Турции поражали; в каждой из этих стран взятку не считается преступлением так, как вознаграждением за службу государству, своеобразным проявлением справедливости. Политолог Пэй Минь Синь говорит, что часто чиновники КНР работают много, а получают мало. Встретив «нового» китайца, они думают: «Ага, я умнее тебя и работаю больше, а вот ты гораздо богаче». И тут же требуют возмещения.

К тому же во всех этих странах взяточничество слишком распространено, чтобы заинтересованные лица видели в нем серьезное нарушение этических норм. Пэй Минь Синь утверждает, что среди чиновничества царит правило «бери, потому что ничего не останется». При таких обстоятельствах коррупция становится извращенным проявлением долга. Научный сотрудник Института Брукингса Чен Ли говорит, что в Китае «того, кто не берет взяток, считают ненормальным и не дают подняться по службе». И в Китае, и в России неподкупные чиновники предстают не заслуживающими доверия в глазах коллег и предателями касты.

Абдулла Бозкурт из англоязычной турецкой газеты Today’s Zaman говорит, что у некоторых жуликоватых политиков-исламистов тоже прослеживается такое искаженное чувство долга. Те считают себя чуть ли не подарком небес для мусульман в Турции и за рубежом, объясняет он. Поэтому вполне оправдано с их точки зрения, запустить руку в общую кассу для собственного блага.
Общепринятое отношение к государству оправдывает как коррупцию, так и пропаганда идеологии. Элиф Шафак делает вывод, что «государство всемогущее, привилегированное — и все-таки почему-то его оберегают, как что-то хрупкое, что нуждается в защите». Между ним и гражданами зияет пропасть; чиновники заменяют государственные интересы собственными. Генеральный директор российского отделения неправительственной международной антикоррупционной организации Transparency International Елена Панфилова объясняет, что в России чиновники считают себя слугами государства, а не народа. Поскольку государство допускает коррупцию, они не воспринимают это за преступлением. И все это прекрасно соседствует с патриотизмом.

Мошенникам присущ еще и двоякий взгляд на свою страну. Россия видится им как светоч народов; Турция — как жемчужина суннизма; Китай — как бывшая и будущая супердержава. Но все это только теоретически. На практике проявление этих идеалов — хаос, населенный чернью, с которого они втихомолку посмеиваются. Обратная сторона пышнословной идеологии — презрение, настолько прибыльное для власти, насколько оскорбительно для народа.