Как начинать премьерство? Вопрос для Индии немаловажный — каждый новый глава кабинета здесь традиционно старается погромче заявить о себе уже с первых шагов. Вот лишь самые известные примеры: Нарасимха Рао в 1991 году начал премьерство с разработки программы либерализации экономики, которая в итоге сделала Индию одной из самых динамичных экономик мира. А Ваджпаи в 1998 году в первые недели на посту провел ядерные испытания, вызвав оторопь у всего мира и восторги в самой Индии. На сей раз недавно избранный премьер-министр Нарендра Моди пошел своим путем — он начал с филологии.

Моди потребовал от чиновников использовать в официальной переписке, на переговорах с иностранными партнерами, а также на встречах со СМИ не английский, а хинди. Этот язык также должен стать приоритетным языком правительственных сайтов. В довершение премьер призвал чиновников общаться только на хинди в фейсбуке и твиттере. Даже премьерскую присягу Моди прочел на хинди, а не на обычном для этой церемонии английском. И это в стране, где английский считается языком политической элиты, бизнеса, науки, а также языком межнационального общения у жителей разных частей пестрой Индии — во всяком случае, для среднего и высшего класса. Новый премьер решительно вознамерился это изменить.

Индуизм и вопросы языкознания

И ладно бы сам Моди не знал английского языка, ведь говорит свободно — его прекрасный английский не раз отмечали иностранные гости. Теперь все изменилось. Местные СМИ сообщили, что президент Шри-Ланки Махинда Раджапаксе и президент Мальдив Абдула Ямин были несколько растеряны, когда на встрече с новым индийским премьером по привычке начали беседу по-английски, а Моди вызвал переводчика и принялся говорить на хинди. При этом переводить реплики президентов стран-соседей не требовалось — индийский премьер все прекрасно понимал, но отвечать по-английски демонстративно отказывался. Подобная история повторилась и на встрече Моди с главой МИД Китая Ван И. Говорят, в ряде западных посольств в Нью-Дели теперь срочно ищут квалифицированных переводчиков с хинди, без которых раньше прекрасно обходились.

Окружение Моди объясняет политическую филологию просто: мол, а с чего бы глава правительства должен говорить на «неродном» наречии? В пример приводят политиков Китая, России, Японии, других стран, которым в голову не приходит вести официальные переговоры на иностранных языках. Но дело в том, что в Индии английский язык — один из двух государственных (наряду с хинди), а вовсе не иностранный. Без хорошего знания английского путь в местную элиту закрыт — юноши и девушки из хороших семей традиционно получают образование в англоязычных частных школах, состоятельные индийцы отправляют детей учиться в Великобританию, США, на худой конец — в Канаду или Австралию. Не говоря уже о том, что хорошие знания английского давно считаются плюсом индийских специалистов — например, этим отчасти объясняют успех программистов из Индии в американской Кремниевой долине.

Не знаю, будут ли полвека спустя говорить на русском где-нибудь в Средней Азии или Закавказье, а вот в Индии через 67 лет после ухода британцев английский язык чувствует себя вполне уверенно. При этом атаке он подвергается уже не первый раз: когда Индия стала независимой в 1947 году, многие лидеры освободительного движения полагали, что «английский следует выгнать вместе с колонизаторами». Мол, долой все британское, а чиновники отныне пусть говорят и пишут на хинди — самом распространенном из индийских языков.

Однако эта идея вызвала острое недовольство региональных элит, которые увидели в нем нападки на местные языки. Споры были жаркие. Дело кончилось тем, что Конституция Индии, принятая в 1950 году, разрешила использовать два государственных языка: хинди и английский. При этом выражалась надежда, что за 15 лет хинди вытеснит-таки английский из официального оборота. Впрочем, та же Конституция разрешила использовать английский и через 15 лет после ее принятия. Вот индийская элита им так до сих пор и пользуется.

В индийских СМИ, особенно в 1960-1970-е, много спорили: как быть с языком, на котором говорили колонизаторы, но который успел стать языком интеллигенции и делового мира страны? Виноват ли английский язык в колониальном прошлом Индии и можно ли его оставить? Однако никто из глав правительств до Моди не брался столь решительно за решение этой лингвистической проблемы.

Моди — лидер недавно пришедшей к власти Индийской народной партии, которая провозглашает защиту индуизма как религии и индуистских ценностей. Пожалуй, нигде религиозный национализм не получил такого распространения, как в Индии. А одним из главных лозунгов индусских националистов еще с середины прошлого века был: «Хинду! Хинди! Хиндустан!» («Индусы! Хинди! Индия!») Сейчас чаще используют менее радикальную редакцию: «Одна культура, одна страна, один язык!» Но под одним языком тоже подразумевается, ясное дело, хинди, а вовсе не английский.

Нарендра Моди. Фото: Reuters / Amit Dave

Сторонники Моди уверяют, что продажная индийская элита отгораживается английским от народа. «В «Войне и мире» Толстой пишет, что русская аристократия говорила не на родном языке, а по-французски. Когда я читал Толстого, то подумал, что мы в Индии имеем нечто подобное: политики, бизнесмены, богатые люди говорят на английском, а простые люди их не понимают», — объяснял мне индийский коллега, поклонник индусских националистов.

Есть и другие поводы для недовольства английским — его все шире используют на телевидении, основные индийские политические еженедельники и газеты выходят на английском. Кроме того, по мнению индусских националистов, английский убивает классический хинди. В мире уже заговорили о хинглише — гибриде хинди и английского, на котором в Индии говорит молодежь, студенчество, средний класс. Многочисленные английские словечки прочно вошли в язык жителей индийских городов. Помню, как я, впервые приехав в Индию еще в 1990-е, уже в аэропорту поразился рекламе какого-то напитка: «Йе хаи райт чойс!» («Вот это правильный выбор!»), плакатам с рекламой очередного болливудского боевика: «Лав лав хи хаи» («Любовь есть любовь»), и все это было написано принятым в хинди алфавитом деванагари.

Латинский алфавит также широко используется: в рекламе, в объявлениях, в кинопостерах… Как вам название популярного фильма: «Love breakups zindagi!» («зиндаги» в переводе — «жизнь»)? Или «Break ke baad» («После разрыва»). Этот хинглиш подчас сбивает с толку: не сразу ясно, на каком языке это написано.

Мой индийский приятель Бхану как-то объяснил растущую популярность латиницы среди молодежи очень просто: компьютеры и смартфоны! Индия страна молодая, и для каждого парня или девушки, даже из бедной семьи, важно обзавестись мобильным телефоном (по официальным данным, людей, имеющих мобильники, в Индии больше, чем тех, кто имеет собственный туалет). Конечно, здесь продаются телефоны и компьютеры с графикой деванагари или, например, урду, но переписываться с использованием SMS и по имейлу все же куда проще латиницей. При этом все активно вставляют в хинди, урду или бенгали английские слова и целые выражения — они просто короче.

Поклонники хинди теперь напоминают всем, что этот язык в свою очередь тоже повлиял на английский: именно из Индии в европейские языки пришли такие слова, как «джунгли», «веранда», «пижама», «джаггернаут», «бандана», «кашемир», «шампунь» и многие другие. Мол, нам тоже есть чем гордиться!

Не с того начал?

Сторонники нового премьера также уверяют, что на выборах Моди выступал «как гражданин Индии, а не как представитель какого-либо политического клана, и обращался он ко всем — индусам и мусульманам, брахманам и далитам (низкокастовым) как к индийцам». И потому преуспел на выборах. И потому бросил вызов элитарной англоговорящей «псевдоинтеллигенции».

Но, попытавшись укрепить это единство введением хинди для всех чиновников, новый глава кабинета разбудил дремавшие проблемы. Носители хинди составляют большинство населения всего в девяти индийских штатах из 29 плюс еще в столичной территории Дели — это север и центр Индии. А всего на хинди и его диалектах говорит только 40 процентов населения страны. Это больше, чем на каком-либо другом индийском языке, но это все же не вся Индия.

На уровне штатов официальными здесь также признаны еще два десятка языков, которые относятся не только к разным группам, но и к разным языковым семьям. В Калькутте говорят на бенгали, в Ченнаи (бывшем Мадрасе) — на тамили, в Сринагаре — на кашмири и т.п. Намерение властей сделать хинди официальным языком всей страны тут же столкнулось с противодействием. Известный южноиндийский политик Карунанидхи заявил, что действия правительства угрожают превратить неговорящих на хинди в «граждан второго сорта». Недовольство также выразили политики в Кашмире, Ассаме, Махараштре, других штатах. А в Западной Бенгалии напомнили, что официальный гимн Индии «Джана гана мана» был написан великим Рабиндранатом Тагором на его родном языке бенгали, а уже потом его текст был переведен на хинди и другие языки.

Английский многими воспринимается в Индии как нейтральный язык, который не дает привилегий какой-либо части Индии. А с навязыванием хинди власти, мол, лишь создают проблемы своим гражданам и иностранным посольствам (кстати, посольство РФ в Нью-Дели эти проблемы не коснулись: отличный хинди российских посольских переводчиков приятно удивил новые индийские власти).

«Моди не с того начал, — считает знакомый индийский журналист Пракаш. — Мы все ждали, что он начнет с экономики». Действительно, Моди шел на выборы не только под патриотическими лозунгами. Основой его программы было обещание экономического развития, распространение на всю страну успешного опыта штата Гуджарат, в котором Моди занимал пост главного министра. Он обещал победить коррупцию и вернуть стране высокие темпы экономического роста, которые в последнее время снизились.

Нарендра Моди, ясное дело, тоже понимает, чего от него ждут, а потому вскоре после истории с хинди выступил и с серией экономических инициатив. Новое правительство приняло бюджет, который предусматривает смягчение ограничений на участие иностранцев в ряде областей, в том числе в оборонке и страховом секторе. Обещана масштабная приватизация, борьба с бедностью. Однако обозреватели отмечают, что от нового премьера, сулившего чуть ли не экономическую революцию, явно ждали большего.

Впрочем, Моди также пообещал масштабный проект создания ста «умных» городов — спутников индийских мегаполисов, где должны быть созданы условия для нормальной жизни (очевидно, цель этого проекта — разгрузить перенаселенные большие города). В планах также реконструкция индийских железных дорог (каждый, кто хоть раз ездил по Индии на поезде, понимает, что тут и впрямь нужны срочные меры) и даже введение скоростных поездов. Скептики, однако, утверждают, что в этих проектах нового премьера мало конкретики и много популизма.

Возможно, Нрендра Моди просто раскачивается, и потом ему действительн

о удастся провести масштабные реформы. Но что бы ни было потом, он уже вошел в историю как премьер, который начал работу с того, что местные СМИ уже успели окрестить «языковой МОДИфикацией».