Подобно другим понятиям в социальных науках, термин «общество» плотно укоренен в языке, не очищен от значений и клише, сопутствующих ему в языковой повседневности. Мы говорим об обществе, нередко не задумываясь, что именно имеем в виду. Но как именно мы говорим об обществе?

Какие конструкции и словосочетания используем чаще всего? Какие связи с другими лексемами («общий», «общественный», «общение») оказываются актуальными? На эти и другие вопросы мы ищем ответ в третьей статье под рубрикой Res Publica, материалы для которой готовит Европейский университет в Санкт-Петербурге. Предыдущие публикации — в номерах от 21 марта и 4 апреля 2011 года.

Если, используя большой корпус текстов самых различных жанров, сравнить, как употреблялось слово «общество» в начале XX века и в начале XXI, бросается в глаза несколько серьезных различий. В частности, существенно изменилась типичная сочетаемость лексемы: если в дореволюционной России было принято говорить о высшем, образованном, интеллигентном или просто хорошем обществе, то в современном словоупотреблении доминируют такие определения, как российское, гражданское, демократическое, современное, информационное. Иными словами, произнося слово «общество», сто лет назад человек имел в виду определенный слой, социальную группу, людей, связанных какими-то общими интересами. Современное же общество подразумевает скорее всю совокупность жителей страны, всех граждан. Соответственно, малоупотребительны стали такие выражения, как «большое» или «ваше общество», отсылающие не к генеральной совокупности, а к конкретным лицам, собравшимся в конкретном месте (например, чтобы позавтракать «маленьким обществом»). Практически исчезло и употребление лексемы во множественном числе: нет смысла сравнивать между собой разные конкурирующие общества («вхож в любое общество», «бывал в разных обществах»), общество едино и неделимо.

Сходная тенденция проявляется, если посмотреть на то, в какой роли выступает общество в предложении. Для современного дискурса наиболее характерно представлять общество либо как активного агента совершения каких-то действий («общество стремится…», «общество не видит перспективы…» и т.п.), либо как объект воздействия каких-то сил («попытка построить демократическое общество»). Общество как некое единое целое, по сути, становится самостоятельным игроком, оно обладает некоторыми интересами, не являющимися напрямую интересами его членов. Общество функционирует как некоторый живой организм со своими мнениями и привычками. Оно способно испытывать и выражать различные эмоции, живет, меняется, болеет и умирает. Похожие примеры присутствуют и в текстах XIX и начала XX веков, однако более типичной для них являлась ситуация, при которой общество — не столько самостоятельный актор, носитель определенной роли, сколько обстоятельство, условие, место действия: можно было бывать в обществе или избегать его, стремиться в него попасть или помогать сделать это кому-то другому. В конечном счете в этом дискурсе было возможно перемещение между разными обществами, смена места действия (можно «бывать», но можно и «не бывать»). Общество являлось сценой, подиумом, на котором осуществляют свои действия индивиды. Современное же общество покрывает собой все социальное пространство, выйти за его границы практически невозможно.

По-видимому, трансформации, произошедшие с российским обществом (и как лексемой, и как социологической реальностью) в XX веке, связаны с глобальным проектом переустройства социальной структуры и формирования «единого советского общества», реализовавшемся во многом через введение всеобщего образования. «Образованное общество» расширялось максимально, в идеале включая в себя все население нового государства. На смену прежним обществам (сценам, обстоятельствам действия) пришло общество ? самостоятельный субъект, активный участник социального процесса.

Отчасти «глобальный» смысл, характерный для современного словоупотребления лексемы «общество», связан с общими семантическими процессами, затронувшими многие слова с корнем «общ»: «общее», «общественное», «общаться». Вкратце эту тенденцию можно описать как постепенное семантическое опустошение. Слова эти, будучи, с одной стороны, чрезвычайно многозначными и важными для повседневной речевой практики, с другой — утрачивают конкретное смысловое наполнение и в пределе превращаются в слово-паразит, пустую обесцененную вставку, как это произошло со словосочетанием «в общем». Так, чрезвычайно широкой и отчасти пустой кажется семантика глагола «общаться». На вопрос: «Что люди делают вместе с друзьями?» — носители языка единодушно отвечают: «Общаются». Но следующий вопрос: «А что значит общаться?» — ставит большинство в тупик, для них это нечто вроде семантического примитива, неразложимого на дальнейшие составляющие.

В еще большей степени опустошенными оказываются такие слова, как «общественный» и «общественность». Для большинства современных россиян они в первую очередь ассоциируются со словарем советской эпохи, однако, как показывает беспристрастный статистический анализ, субъективное впечатление оказывается обманчивым: в современном дискурсе эти лексемы встречаются ничуть не реже. Почему же этот факт не фиксируется языковым сознанием? По-видимому, дело как раз в пресловутом семантическом опустошении этих слов: многочисленные устойчивые словосочетания («общественный транспорт», «общественный деятель») и привычные клише («общественные интересы», «общественная безопасность») используются практически автоматически, за ними не стоит представление о чем-то общем — общем деле, общих интересах, необходимости действовать сообща.

Таким образом, общество и все с ним связанное (общественное) как бы существуют и действуют сами по себе, отдельно от человека. Получается, что в современном русском языковом пространстве люди больше не объединяются в общества, они все объединены единым обществом, на которое можно возлагать ответственность за существующий порядок вещей, но посредством которого (вместе с которым, в составе которого) невозможно совершать какие-то коллективные действия. Удивительно ли тогда, что общественная жизнь ныне кажется большинству из россиян либо скучной, либо навязаной извне?