По результатам саммита «группы восьми» в швейцарском Довиле президент РФ Дмитрий Медведев заявил корреспондентам: «У меня от вас нет никаких тайн, тем более по такой несложной и открытой теме, как противоракетная оборона в Европе. Я не могу сказать, что доволен реакцией на внесенные мной предложения как со стороны США, так и со стороны всех стран НАТО… Так как мы теряем драгоценное время… Что такое 2020 г.? Это тот год, когда должно полностью завершиться выстраивание четырехэтапной системы по так называемому адаптивному подходу. После 2020 г., если мы сегодня не договоримся, начнется настоящая гонка вооружений».

В то же время ближайший союзник России Беларусь не уверена в том, что переговоры по ПРО принесут Москве желаемого результата. Как заявил Александр Лукашенко, сегодня идут «крайне насыщенные переговоры между американцами и россиянами». «Россияне верят, что у американцев все же возобладает рассудок и они, может быть, в итоге договорятся. Я в это не верю». Согласно его утверждениям, «свою систему ПРО они при любом раскладе разместят». «Уверен, что это только предисловие. Она будет расширяться и только усиливаться», — подметил Лукашенко.

Также Лукашенко заметил, что никто из партнеров из-за океана и НАТО не может ему объяснить, о перехвате чьих ракет идет речь? «Значит, вывод очевиден: тогда это все затеяно против нас», — заключил он.

Современная противоракетная оборона — это сегодня один из самых комплексных и двойственных вопросов нынешней военно-тактической, технической и политической темы, по которому ведут споры эксперты, посвятившие данной теме много десятилетий.
Согласно свидетельствам многих влиятельных российских и зарубежных военных специалистов, от того что речь идет о южных азимутах Европы, теперь ракетами средней дальности владеют Саудовская Аравия, Пакистан, Иран, Израиль. Ракеты меньшей дальности есть у Турции, Египта, Сирии, Йемена, Ливии.

Нет сложных технических препятствий в возможности увеличить дальность полета баллистических носителей, например, за счет снижения полезной боевой нагрузки и других мер. Скажем, дальность ракет «Шехаб-3», которые есть на вооружении Ирана, вполне возможно повысить, таким образом, с имеющихся 1500 до 2300 км. Стало известно, что разрабатываемая ракета «Шехаб-4» вполне сможет преодолеть расстояние в 3000 км, а ракеты «Шехаб-5» и «Сейджил» — еще значительнее. По оценкам ряда специалистов, через 10-12 лет Иран может сделать ракеты межконтинентального типа, но и ракеты средней дальности, которые есть уже сегодня, перекрывают материк до Испании, Норвегии и Красноярска. Результат арабских революций предсказать невозможно. Скорее всего, в финальном выводе новые режимы будут больше националистическими и крайне религиозными. А это — плодородная почва для происхождения целой группы новых враждебно настроенных по отношению ко всему миру стран в Северной Африке и на Ближнем Востоке.

Сегодня межконтинентальных ракет, как известно, нет, но ожидать, когда они появятся, было бы крайне опрометчиво. С учетом этого развертывание и отработка ПРО — гораздо больше инновационный, технически опасный и капиталоемкий процесс, чем становление наступательных ракетных носителей, спецтехнология которых давным-давно отработана. К тому же от ПРО требуется значительно более высокая степень производительности, чем от наступательных ракет, которые, возможно, применит противник. В случае отказа запущенной ракеты выбранный объект на территории противника, конечно же, не будет поражен, а если не сработает система ПРО, то от одной ракеты погибнут десятки, сотни тысяч граждан своего же государства. Эта фундаментальная разница в требованиях к результативности тактических наступательных и фортификационных вооружений была одной из основных причин, по которым за прошедшие сорок с лишним лет полномасштабные системы ПРО территории как СССР, а теперь России и США так и не были задействованы.

В духе «перезагрузки» взаимоотношений в 2008-2010 г. США и Россия приняли ряд деклараций о совместном становлении систем ПРО. Россия предложила доктрину всеобщей «секторальной» ПРО, согласно которой РФ и НАТО охраняли бы друг друга от ядерных ракет с различных направлений. НАТО выступило за независимые, но сопряженные по ряду технических элементов системы ПРО. Тем не менее, при очевидной привлекательности инициатив, сегодня, как говорится, воз и нынче там. Миновавший саммит в швейцарском Довиле продемонстрировал откровенные разногласия в данной области.

Во-первых, в курсе, выбранном Вашингтоном, есть огромные нестыковки, которые вызывают вполне обоснованные сомнения Москвы о правдивых целях ПАП установки систем ПРО. И дело совсем не в том, что у Ирана на сегодняшний день нет ни МБР, ни какого-либо ядерного оружия. Дело совершенно в другом: США неоднократно официально заявляли, что ни при каких условиях не допустят создания Ираном ядерного оружия. С учетом этого появляется вполне логичный вопрос, зачем создавать систему ПРО? В ответ на подобные вопросы Вашингтон отмечает, что ПРО это не только защита от реальных угроз, но и способ показать всему миру бесполезность создания ракет дальнего и среднего радиуса поражения с учетом их уязвимости.

Впрочем, в России многие понимают, что противодействием мифической иранской угрозе создаваемая противоракетная программа вряд ли ограничивается, и здесь американцы, очевидно, что-то не договаривают. Помимо существующих арабских претендентов на вхождение в ракетно-ядерный мировой клуб, есть реальная угроза — Пакистан, у которого на вооружении есть и ракеты, и ядерные боеголовки к ним. Мировое сообщество обеспокоено этим фактом и тем более сегодня, когда к власти в этом арабском государстве рвутся исламисты. Не для кого не секрет, что в случае прихода данной категории правителей Пакистан имеет все шансы стать вторым Ираном, но уже с готовым ядерным оружием. Конечно, все вопросы по этой теме тщательно прикрываются США, это связано с боязнью потерять надежного союзника в регионе, но кто может дать американцам гарантию, что новое правительство не порвет все отношения и не встанет на сторону экстремизма?

Помимо всего прочего существует фактор Китая, с которым США серьезно готовятся к долгосрочному территориальному (Тайвань) и глобальному противоборству в обозримый период XXI столетия. На противостояние с КНР все более нацеливаются и ядерные силы США. Программа ЕвроПРО — это комплекс всеобщей противоракетной системы наравне с ее районами развертывания на территории Дальнего Востока, Аляске и в Калифорнии. Система направлена против ограниченного ракетно-ядерного вооружения Китая, дабы как можно дальше отодвинуть сроки достижения им ядерного паритета и взаимного ракетно-ядерного сдерживания с Соединенными Штатами. Но и об этом Белый Дом не может сказать публично, дабы не провоцировать Китай на форсированное наращивание ракетного потенциала, не пугать еще более союзников — Японию и Южную Корею — и всеми способами не подталкивать их к ядерной автономности.

Ключевой вопрос в этом плане для Москвы в том, может ли эта масштабная противоракетная система в итоговом результате обернуться против России. Самые влиятельные российские эксперты утверждают: как текущая, так и прогнозируемая на ближайшие 10-15 лет заокеанская ПРО не способна значительно повлиять на имеющийся у России потенциал ядерного сдерживания. В границах нового Договора СНВ, а так же при последующем понижении его потолков попытка сделать ПРО для охраны от российских тактических сил затребовала бы таких грандиозных средств и дала бы настолько подозрительные плоды, что нанесла бы урон безопасности самих Соединенных Штатов. Тем более что появились бы новые и приоритетные опасности, в противодействии которым Белый Дом нуждается в сотрудничестве, а не в продолжении конфронтации с Москвой. При этом непреложным условием является постоянное поддержание приличного потенциала тактических ядерных сил (СЯС) России в границах Договора СНВ, дабы ни у кого не появилось соблазна изменить паритет в свою пользу с поддержкой всеобщей ПРО.

Другое дело, что Вашингтон не желает допустить вероятность корректировки программы ПРО в ближайшем будущем. Раз программа именуется адаптивной, то она должна предусматривать вероятность поправок не только как реакции на угрозу, но и во всеобъемлющей зависимости от становления сотрудничества с Москвой. Впрочем, Вашингтон до сего времени не определился с тем, какого взноса он ожидает от России. Огромные препятствия создает негативная позиция по вопросу ПРО, проявляемая республиканской оппозицией в США.

Подобный вид «сотрудничества» не удовлетворяет Россию, она требует только совместного планирования и внедрения программы ЕвроПРО сугубо на равноправной основе. Однако равноправие – это пока симпатичный девиз, но он должен поддерживаться конкретикой с учетом отличий сторон в экономическом, геостратегическом и военно-техническом отношениях, а также в восприятии угроз.

С Россией у США есть огромные отличия в оценке угроз. И основное — не в различных прогнозах развития ядерной и ракетной программ угрожающего всему миру Ирана. Если называть вещи правильными именами, то основное отличие в том, что значительная часть политического и тактического сообщества России не определяют ракетную угрозу Ирана, как сколько-нибудь серьезную, и предполагают, что традиционного ракетно-ядерного сдерживания абсолютно достаточно. А основную угрозу видят со стороны НАТО и США. Об этом открыто указано в новой Военной Доктрине России от 2010 г., где в списке военных реальных опасностей действия и вооружения США и НАТО стоят на первых четырех позициях, в то же время распространение оружия массового поражения и ракет, для сдерживания которых создается ПРО, всего лишь на шестом месте.

Достаточно необычно выглядит на этом фоне и озвученный Москвой план «секторальной» ПРО, по которому Россия берет на себя ответственность за ракетную оборону НАТО, а та будет в свою очередь охранять Россию. Причем, как заявляют официальные поверенные, предлагался даже двойственный контроль над «кнопкой», цельный периметр обороны, разделение секторов отражения ракет. В Довиле президент России сказал: «…Мы должны услышать и увидеть доказательства: что это не осуществляется против нас. Нам подобные доказательства пока никто не предоставил».

Фактически любая система защиты от баллистических носителей ядерного оружия имеет техническую возможность перехватить какое-то число тактических ракет либо их элементов непосредственно на траекториях полета. В России это расположенные вокруг Москвы системы ПРО А-135. Как свидетельствуют эксперты, даже существующие заокеанские системы типа ТХААД и «Эталон-3» имеют определенный потенциал перехвата МБР.

Для Запада очевидно, что напористое требование Россией гарантий есть свидетельство того, что основной мотив ее допустимого участия в программе — не реальное противодействие ракетной угрозе исходящей от третьих стран, а получение настоящих военно-технических доказательств неосуществимости ее применения против МБР, то есть лимитация боевой результативности ЕвроПРО. Участие в программе европейской обороны не с целью защиты, а ради ее ограничения — это крайне зыбкая основа для плодотворного сотрудничества. Тем не менее, для отдельных вариантов это в тезисе допустимо. Но в иных аспектах, от того что грань между системами комплексного перехвата МБР и РСД размыта, США едва ли пойдет на значительные ограничения мощности системы против Ирана и других государств, которые имеют ограниченный ракетный потенциал.

Еще одно очевидное препятствие на пути к созданию совместной ПРО лежит в том, что ни американский, ни российский военно-индустриальные комплексы в реальности не заинтересованы в возможном сотрудничестве. Военные ведомства и индустриальные корпорации США не желают ни в чем ограничивать свои возможности становлении системы, боятся утраты технологических секретов, не желают попадать в полную или частичную зависимость от России с ее непонятной многовекторной политикой.

К сожалению, пропасть противостояния в военном плане между Россией и США создает препятствие на пути вхождения в любую из систем ПРО в существенном объеме. Передача секретной информации об алгоритмах, а также мертвых зонах российских средств ПРО вероятному противнику – это, несомненно, угроза национальной безопасности, и эта преграда по настоящий день разрушила немало благих начинаний.

Плодотворное сотрудничество на уровне общей системы управления системами перехвата на данный момент представляется возможным. Важный вопрос заключается в том, что пока в России не придумали, как включиться в общую систему боевого управления, не раскрывая при этом алгоритмы и ТТХ. Но время есть, и можно попытаться подумать над этим. Ведь у России с НАТО был и реально положительный опыт проведения совместных учений ПРО, речь даже шла о проведении совместных стрельб в Ошалуке.

Необходимо признать, что системы ПРО, которые были задействованы во время учений, были низкого тактического уровня, в основном коммерческой конфигурации и не представляли угрозы национальной безопасности России. Но отрабатываемые на представленных системах модели тактического взаимодействия и возможные оборонительные пакеты подключения к общим сетям управления могут стать основой для объединения и секретных стратегических систем.

В России на сегодняшний день на сто процентов уверены в том, что взаимодействие по средствам оповещения необходимо налаживать прямо сейчас. Российская СПРН прекрасно функционирует и поставляет информацию обо всех ракетных пусках. В 2010 году отследили более 30, в этом уже два.

Остается неразрешенным вопрос о защите секретных данных, но он вполне решаем. Данные могут передаваться не в режиме реального времени и после определенной обработки. Пусть этими данными будет невозможно пользоваться для перехвата и ведения цели, но для построения общей картины боевого пространства для принятия дальнейших решений они подходят и, несомненно, представляют немалый интерес для боевого контроля и управления силами ПРО.

Для внедрения подобной программы есть подготовленная и принятая законодательная база — Меморандум о Центрах обмена данными (ЦОД) между Россией и США от 2000 года. Так что точки соприкосновения по системе ПРО, конечно, есть.