Присутствие наблюдателей на участках в любом случае сужает коридор, по которому гуляет административный ресурс.

В прошлом номере Дмитрий Орешкин начал серьезный разговор о необходимости кампании по общественному контролю за выборами. Сегодня — его продолжение.

Касательно электорального контроля в России доминируют две базовые логики. Каждая украшена целой гирляндой аргументов.

Логика первая: зачем вообще эти выборы и тем более контроль за ними, если все равно победу отдадут партии власти? Гирлянда здесь такова. Те, кто предлагает голосовать, — платные агенты Кремля, в лучшем случае конформисты, отягощенные легкой (не всегда!) формой дебильности. Участие в выборах легализует режим, дает ему видимость легитимности и козыри для разговора с Западом, отвлекает народ от уличных, единственно действенных форм протеста и т.п. Зачем вообще контролировать заведомо нелегитимные выборы?

Вторая логика: так называемые контролеры на самом деле платные агенты Запада, протаскивающие технологии «оранжевой» революции и подрывающие основы суверенной демократии. Лузеры, не нашедшие места в поднявшейся с колен России в силу легкой (не всегда!) формы дебильности. И потому желающие все опять ввергнуть в хаос.

К счастью, все чаще встречается третья, чуждая российскому максимализму логика. Выборы по определению — конфликт интересов. Политический торг. Форма конкуренции политических капиталов. То есть надуют в два счета. Особенно если дело касается власти. Ждать образцовой чистоты и справедливости нет никаких оснований.

Однако можно попробовать схватить за руку и назвать по имени наиболее шустрых: не каждому приятно будет жить с клеймом жулика. И так шаг за шагом очищать территорию. Без революционных требований немедленно закрыть торжище нечестивых и выдавать справедливость по талонам.

Есть законный механизм воздействия на власть, и надо им пользоваться. Раз она тратит серьезные усилия, чтобы опорочить и напугать контролеров и журналистов, раз ограничивает деятельность наблюдателей из ОБСЕ и Европейского бюро по правам человека (БДИПЧ), значит, ее это тревожит. Ей неприятно. Она боится. И совершенно правильно делает.

Пример

На муниципальных выборах в Сергиево-Посадском районе Московской области партия «Яблоко» сумела организовать наблюдение на 64 участках из 113 (данные обработаны и представлены социологом С.Б. Духневичем).

На участках, где были наблюдатели, средняя явка составила 15%; на участках, где наблюдателей не было, — 26,6%. Где они были, «Единая Россия» набрала 57,4%. Где их не было — 67,2%. Где контроль был, у «Яблока» 7,2%; где его не было — 3,3%.

В среднем «яблочный» итог получился 5,3%. Если бы партия нашла силы обеспечить полный контроль, она, скорее всего, перебралась бы через барьер в 7% и завоевала фракцию в Заксобрании. А так — на нет и суда нет. Зато у ЕР необходимые две трети!

Так и живем: курочка по зернышку… Нет, присутствие наблюдателя вовсе не гарантирует честного подсчета. Ему можно заморочить голову, выгнать, обмануть. Но даже в таких условиях контроль оказывает статистически значимое влияние: для малой партии расхождение получилось более чем двукратное, для большой — практически на 10%.

Сергиево-Посадский район не слишком урбанизирован. Избиратели (и члены избирательных комиссий тоже) сильно зависят от местного начальства. Все друг друга знают, упираться и демонстрировать принципиальность никому неохота. Власть требует две трети — пусть она получит свои две трети. Но если на участке сидит наблюдатель, особенно усердствовать с коррекцией протоколов как-то неловко. Вот если его нет — среди своих-то чего стесняться! Тут можно и 70, и 75 нарисовать…

Кто сталкивался с выборами, знает, что в участковых комиссиях работают не прожженные агенты режима, а обычные люди — учителя, завучи, производственники, которым просто не хочется на свою голову лишних неприятностей. Если гражданское общество и партии в комиссиях никем не представлены и не желают защищать свои законные интересы, то с какой радости их должна защищать скромная сельская учительница, для которой это грозит порчей отношений с руководством?

Общественный и партийный контроль не решает «полностью и окончательно» проблему подсчета голосов. Но он заметно сужает коридор возможностей, по которому гуляет административный ресурс. Это только начало.

Исходя из выборочного исследования «Яблока» в Сергиево-Посадском районе, можно с большой степенью вероятности утверждать, что «Яблоко» в местный парламент не прошло вследствие манипуляций, а ЕР там не смогла получить конституционное большинство. И явка на самом деле была почти вдвое ниже, чем показано.

Едва ли эти цифры суд примет за основу для протеста: теория вероятностей может послужить лишь дополнительным аргументом в споре юристов. Но все равно неплохо. Мы хотя бы получаем возможность конкретно ответить на самый широко распространенный вопрос к электоральному эксперту: «Если убрать фальсификации, то сколько получится у партий А, Б, и В?»

Честный ответ будет примерно такой. Если оставить в стороне манипуляции с регистраций/нерегистрацией, с неравным допуском к СМИ, с административным давлением на штабы и активистов; если допустить, что все 64 наблюдателя добросовестно сделали свое дело от начала до конца (едва ли это так — кто-нибудь ушел раньше времени, кого-нибудь в критический момент выпроводили под благовидным предлогом и пр.), то можно думать, что реальные цифры близки к тем, что зафиксированы в контрольной выборке.

В действительности, если бы наблюдение имело межпартийный профессиональный характер, расхождения были бы еще более выпуклыми. Но для этого партии и гражданские активисты должны организовать совместную сеть контроля (три-пять наблюдателей на участке, по одному от каждой организации) хотя бы в каждой двадцатой участковой комиссии страны или региона. Тогда получилась бы огромная социологическая выборка: тысячи комиссий, десятки тысяч избирателей. По этому эталону можно более корректно представить оценку реальных результатов подсчета голосов.

Как это организовать, чьими руками сделать, что извлечь из цифр и чем помочь инициаторам — в следующих публикациях.