Отсутствие «лицеев», «гимназий», «спецшкол» в новом законе «Об образовании» стало одной из самых вызывающих его особенностей.

Надо сказать, «особых» у таких школ статусов не было и в предыдущем законе 1992 года. Они определялись подзаконными актами, собственно, потому педагогическая и сочувствующая ей общественность так настаивала на внесении статусов в закон. Иначе благополучие «особых» школ, от физматов до коррекционных, крайне зависит от благосостояния региона и настроения местных властей.

Незадолго до принятия закона по Москве собирали подписи в защиту спецшкол. Акция наделала шума далеко за пределами Первопрестольной, потому что вопрос «общероссийский». Как сказал один из координаторов сбора подписей Алексей Сгибнев, учитель математики, замдиректора московской государственной многопрофильной школы для одаренных детей «Интеллектуал» (с ней мы знакомили читателя в номере от 31 августа 2012 года), обсуждение этого вопроса показало, что «у людей много стереотипов в отношении спецшкол» и этими стереотипами, или мифами, «пользуются реформаторы образования для достижения своих сомнительных целей».

Алексей СГИБНЕВ и психолог Римма ГАЛЕЕВА изложили наиболее распространенные стереотипы и прокомментировали их.

Школа элитная = закрытая

На самом деле «школы для умных» открыты для всех детей, которым они подходят. А подходят они детям с широкими познавательными потребностями, нестандартно мыслящим, способным к высокой интеллектуальной нагрузке. Учителя крайне заинтересованы в том, чтобы деньги и статус родителей не влияли на поступление ребенка в спецшколу: взяв слабого незаинтересованного ученика, мы сами с ним намучаемся.

Социальный состав спецшкол очень пестрый. Например, в одном классе школы «Интеллектуал» учатся несколько детей из многодетных семей: одна из них — известного журналиста, другая — где зарабатывает только мама, трудясь в детском госучреждении. Есть дети из неполных семей самого разного достатка и дети из полных семей рядовых врачей, учителей, вузовских преподавателей, а также успешных бизнесменов или высокооплачиваемых специалистов.

Все дети тесно общаются — это важно для нашего общества, которое, как говорят, все больше расслаивается. Для детей из небогатых семей спецшкола выполняет роль социального лифта. Правда, нужно усилие, чтобы в такую школу поступить и в ней учиться, ну так и до кнопки обычного лифта надо дотянуться! Введение платы за дополнительные часы станет для многих катастрофой — «лифт» перестанет работать.

Несправедливо устраивать отбор учеников

Достаточно посмотреть на расписание, чтобы понять: в спецшколах большая нагрузка, дополнительные предметы, спецкурсы, проектные работы… Именно качествами, необходимыми для учебы в такой школе, обусловлена необходимость отбора. Не берут же всех подряд в школы искусств.

Углубленные программы требуют интенсивной работы. Кстати, понятно, что брать с ученика деньги за занятия сверх минимума, как предлагают реформаторы, — очень странная идея: где вы видели, чтобы человек работал сверхурочные, да еще за это приплачивал?

Умные дети и без учителя учатся

Во-первых, хороший учитель дает детям задания, учитывающие их способности: задания трудные, но посильные (как говорят психологи, «в зоне ближайшего развития»).

Во-вторых, такие дети очень критичны и не захотят слушать того, кто не завоевал у них авторитет. Когда «обычные» дети рады, что тема простая и все делается по алгоритму, одаренные ноют: «Скучно! Давайте порешаем что-нибудь интересное». Их необходимо еще убедить, что отработка навыка тоже нужна: одаренные терпеть не могут рутину.

«Просто учить» и «учить одаренных» — почти разные профессии. Ученики из обычных муниципальных школ за две недели «вынесут», т. е. выживут, учителя спецшколы; вундеркинды быстро «съедят» педагога, который в массовой школе прекрасно подтягивал троечников. Учителя разных типов школ не конкуренты, а союзники, работающие с разными группами детей.

Умники не пропадут и в обычной школе

Психология различает несколько видов одаренности. Учениками спецшкол обычно становятся те, кто обладает академической, интеллектуальной или креативной одаренностью (деление, конечно, условное, и в одном ребенке могут сочетаться разные типы).

«Академически одаренные» — любящие и умеющие учиться — будут успешны и в массовой школе. Но недополучат знаний и общения с яркими сверстниками.

Детям двух других типов в обычной школе приходится туго, да и сами они не подарок. Ученики с «интеллектуальным» типом одаренности любят работать самостоятельно, демонстрируют независимость мышления, успеваемость у них может быть любая — и пятерки, и тройки, учитель тут должен быть особенно компетентен. «Творчески одаренные» выделяются нестандартным мышлением, не могут отсчитывать нужное число клеточек в тетради, не любят действовать по шаблону и, как правило, тоже плохо социализированы.

«Интеллектуалы» и «креативные» неудобны: перебивают учителя, задают «дурацкие» вопросы, тянут руку, когда другие еще не поняли суть задания, отвлекаются и читают под партой книжки. В обычном классе такой школьник будет всем мешать.

Представьте себе, что больной ребенок вовремя не получил адекватное лечение и стал инвалидом. Если одаренные не попадают вовремя в благоприятную интеллектуальную среду, с ними происходит нечто похожее. Это не натяжка. Всемирная организация здравоохранения относит одаренных детей к группе риска: у них трудности в общении, нередко повышенная нервная возбудимость, социальная и психологическая дезадаптация. Часто это дети с психологическими травмами, полученными в «обычных» школах, они нуждаются в особых условиях обучения и воспитания, поддержке психологической службы и т. д. В спецшколах они расцветают, находят единомышленников среди сверстников и взрослых, кто-то побеждает на олимпиадах, но бывает и так, что одаренность у ребенка есть, а успешности нет: не умеет доводить дело до конца, получает удовольствие от процесса, а не от результата. Мы честно ведем и таких детей, хотя нет «грамот» — нет и поощрений от государства.

Налоги платят все. Значит, сверх нормы — никому

Следуя этой логике, Петр I не должен был учреждать школы, поскольку в них училось меньшинство населения. (Кстати, это были как раз специализированные школы — навигацкая, военно-медицинская.) И не следовало открывать университеты по той же причине. Какую цену заплатила Россия за первый выпуск Царскосельского лицея (Пушкин, Горчаков, Кюхельбекер…)?

Да и вообще тогда несправедлива сама идея бюджетного образования: бездетные ведь платят за образование чьих-то детей.

На самом деле при новой системе финансирования на разных школьников тоже будут тратиться разные средства. Во-первых, норма финансирования зависит от региона. Во-вторых, когда ребенок пришел в школу, деньги расходуются не на него лично, а попадают в общий котел школы. И если там есть какие-то профили и уроки сверх нормы, а ученик их по каким-то причинам не посещает, то «несправедливость» останется: деньги-то школе перечислены на всех детей.

Спецшколы отбирают деньги у обычных школ

До недавнего времени спецшколы получали больше денег по сравнению с обычными, потому что вели дополнительную работу: у них шире учебный план, есть дополнительные часы на профильное обучение, спецкурсы, кружки, малые группы. Это ведь у всех так: кто больше работает, больше и получает?

Прикинем на примере Москвы, что будет, если забрать у спецшкол «лишние» деньги и распределить между всеми.

В столице около ста лицеев и гимназий, а всего школ около двух тысяч (сейчас их, правда, укрупняют). В среднем спецшколы получали вдвое больше, чем обычные, в расчете на школьника. Отбираем эти деньги, получаем 100 средних финансирований одной школы. Делим на 2000 школ — получаем повышение… на 5%! Или даже меньше, ведь в специализированной школе учеников меньше, чем в массовой. Круто, правда?

Ужас в том, что эти расчеты не просто упражнение в арифметике. Нормативно-подушевое финансирование как раз и выравнивает расходы бюджета на учеников, и если не будет повышающего коэффициента, то школам с меньшей наполняемостью класса и большим учебным планом грозит коллапс. Что им делать: закрывать «углубления» и объединять группы? Собирать деньги с родителей? Работать за зарплату в два раза меньшую, чем в соседней школе при такой же нагрузке?

* * *

…«Особые» школы нужны и всему образованию как точки роста, работая и на детей из «обычных» школ. Олимпиады, открытые конференции, заочные и летние школы, школьные научные экспедиции, конкурсы проектов, учительские семинары — все это приходит в массовое образование из школ «для умников».

Посмотрим с государственной точки зрения. У образования две ключевые задачи: во-первых, обеспечение всеобщей функциональной грамотности (т. е. способности населения адекватно функционировать в современных условиях), во-вторых, воспитание «элиты», обеспечивающей инновации и развитие общества в отдаленной перспективе. Спецшколы вносят серьезный вклад в раннее воспитание научно-технической элиты, и государство должно быть заинтересовано в том, чтобы «собственные Платоны и Невтоны» приносили ему пользу, а не становились неудачниками с синдромом «бывших одаренных».

Господа чиновники! Есть простой технический принцип: «Не сломано — не чини». Если вас удовлетворяет качество работы спецшкол — обеспечьте их нормальное финансирование. Если нет — давайте обсудим, что не так. Впрочем, подозреваем, что содержательных претензий нам не назовут. Вся «вина» спецшкол (как и школ для детей с ограниченными возможностями) в том, что они не вписываются в новую систему финансирования.
Господа начальники, хотите оптимизацию? Начните с себя!

В творческом порыве учителя подсчитали, во сколько обойдется стране углубленное изучение математики в школах. Приводим вычисления.

Допустим, в России примерно по одному миллиону десяти- и одиннадцатиклассников (всего два миллиона; это преувеличение, зато еще показательнее).
Пятая часть из них (400 тысяч) могут учиться в «массовых математических» классах.

При средней наполняемости такого класса 20 человек нужно открыть 20 тысяч матклассов. В каждом классе к базовым 4 часам по математике прибавить 3 часа (7 часов — мечта учителя математики обычной школы). Итого — 100 часов в год на класс нужно прибавить.

Стоимость часовой работы учителя зависит от региона, от квалификации педагога и т. д., но предположим, что в матклассах работают учителя с высшей квалификационной категорией и их час стоит 200 рублей. Тогда ставка, 18 часов в неделю, будет равна 16 000 рублей (что, впрочем, для многих российских учителей с высшей категорией тоже мечта), а дополнительные часы в одном классе стоят 20 тыс. рублей. А во всех классах по России — 400 миллионов рублей.

Накинем 25% найденной суммы на проверку тетрадей и предпрофильные классы и кружки.

Итого: полмиллиарда рублей в год.

Если же добавить еще кружки в 5 — 7-х классах, особое финансирование 2% школ для самых сильных математических учеников, накинуть еще на летние школы, конференции, издание хороших книг «и прочие прекрасные вещи» — выходит: идеальное финансирование углубленного математического образования в России в год обошлось бы в один миллиард рублей.

ФК «Зенит» выложил за бразильца Халка больше 1,5 миллиарда рублей.

От редакции

Общественность не успокоило заявление замминистра Минобрнауки Натальи Третьяк о том, что лицеи и гимназии могут оставить себе свои названия. Без финансового обеспечения это все равно что вам разрешить в кругу семьи зваться Папой Римским. Толку-то?

Нормативно-подушевое финансирование уравнивает школы стандартные и нестандартные — и где взять деньги на часы сверх нормы? И как выжить особой школе, если «деньги идут за учеником», а особые по определению малочисленные? Механизмы повышенного финансирования, о возможности которых говорят «наверху», пока не разработаны.

Петербург, как известно, был пионером во внедрении нормативно-подушевого финансирования, но в то же время оставался городом выдающихся лицеев и гимназий, ученики которых побеждали во всероссийских и международных олимпиадах. Кстати, в стране петербургский подход в решении такого рода вопросов слывет конструктивным. Сейчас, как нам сказали в петербургском комитете по образованию, специалисты изучают новый закон, позже появятся и соображения, как он будет реализоваться в Петербурге. Об этом мы обязательно расскажем читателям.