По каким стандартам будут учить элитные университеты? Закон о МГУ и СПбГУ, а также уставы вновь испеченных элитных университетов дают однозначный ответ, что все эти университеты «реализуют образовательные программы высшего профессионального и послевузовского профессионального образования на основе самостоятельно устанавливаемых образовательных стандартов и требований». И еще есть добавка, что «требования к условиям реализации и к результатам освоения основных образовательных программ, включаемые в самостоятельно устанавливаемые стандарты… не могут быть ниже соответствующих требований федеральных государственных образовательных стандартов». На чиновничьем лексиконе это означает, что ФГОСы настолько плохи, что хорошим университетам зазорно по ним учить. Поэтому учите по своим собственным стандартам, лишь бы они были не хуже (лучше, конечно же!) государственных.

Давайте внимательно посмотрим, насколько корректен этот текст, взятый из закона. Во-первых, если ФГОСы — это государственные стандарты, то учить «ниже соответствующих требований федеральных государственных образовательных стандартов» никакому вузу в этом государстве не должно быть дозволено, иначе ФГОСы не государственные стандарты. Если же в федеральном законе специально это оговаривается, то отсюда следует, что в законе либо написана тавтология (по-другому — бессмыслица), либо подразумевается возможность для других, второсортных университетов (если они не уйдут в небытие) учить ниже требований ФГОС. Получается, что ФГОСы для университетов из элитной группы не нужны, т.к. в законе сказано, что элитные университеты реализуют ООП по собственным образовательным стандартам, но и второстепенным вузам ФГОСы также не нужны, так как им как бы дозволяется учить ниже требований ФГОСов, т.е. не по стандартам. В результате имеем фантастическую картину — пять лет под шумную рекламную кампанию, потратив уйму денег, разрабатывали никому не нужные ФГОСы. Оказалось, что они нужны были только реформаторам, чтобы опустить уровень нашего образования — вывести из него подготовку по наиболее высокотехнологичным и наукоемким специальностям.

А теперь посмотрим, что такое самостоятельно устанавливаемые образовательные стандарты университета.

Каждое конкретное образовательное направление любой университет реализует на каком-то факультете. Например, направление «Химия» реализуется на химическом факультете, «Геология» — на геологическом. Значит, правильнее было бы говорить не об образовательном стандарте университета, а о стандарте факультета данного университета. В принципе для большинства случаев это можно было бы спустить и на уровень выпускающей кафедры. Но нужны ли нам самостоятельно устанавливаемые образовательные стандарты факультетов или кафедр? Как учит факультет по конкретному направлению? Он учит по разработанной факультетом ООП. Например, наш факультет много лет назад разработал ООП для подготовки прикладных математиков и системных программистов по направлению «Прикладная математика и информатика».

Ежегодно ООП пересматривается и уточняется самим факультетом. Зачем факультету нужен образовательный стандарт для подготовки одной своей ООП? Эта ООП и есть образовательный стандарт факультета по реализации конкретного направления.

Поясним, зачем нужен государственный образовательный стандарт вообще. Прежде всего, он нужен для того, чтобы каждый университет, реализуя конкретное направление подготовки, разработал на основе этого стандарта свою ООП, которая бы соответствовала требованиям стандарта (считается, что стандарты разрабатывают лучшие, наиболее продвинутые по конкретным направлениям университеты, способные отразить в стандарте современные достижения науки, техники, практики, образовательных технологий). Такой стандарт должен служить гарантом качества подготовки и руководством для вузов по разработке своих ООП. Например, есть направление «Прикладная информатика», которое реализуют 400 вузов. Есть университет — лидер по этому направлению. Он разработал образовательный стандарт, который задает некоторый эталон качества подготовки выпускников по этому направлению и является методическим руководством по разработке ООП другими университетами. Ясно, что в этом случае стандарт нужен, чтобы создать 400 ООП заданного уровня качества, гармонизированных друг с другом и обеспечивающих мобильность студентов в рамках данного направления. Но зачем создавать стандарт для разработки только одной образовательной программы? В этом случае сама ООП и будет этим стандартом. Это всё равно что художнику, который двадцать лет пишет картину жизни на некую библейскую тему, сказать, что ему надо сначала создать стандарт на эту картину, а потом до конца дней уже писать свое полотно.

Таким образом, на практике «самостоятельно устанавливаемые образовательные стандарты университета» — это просто бессмыслица. И вокруг этой бессмыслицы городятся законы. Они подписываются руководителями страны. Вокруг этих законов с бессмыслицей развивается бурная деятельность.

Следовало бы еще отметить одну несуразицу в законе. Сказано, что требования самостоятельно устанавливаемых стандартов не могут быть ниже соответствующих требований ФГОСов. Это значит, что самостоятельно устанавливаемые стандарты университетов должны быть разработаны на основе порочной концепции ФГОС, а иначе их нельзя было бы сравнивать. А то, что требования собственных стандартов не могут быть ниже соответствующих требований-лозунгов ФГОСов, это может значить только то, что требования собственных стандартов должны быть написаны синтаксически красивее (!) требований-лозунгов в ФГОСах. Это потому, что содержание требований-лозунгов в законе не раскрывается (в виде объемов знаний, например), так же как и не определен способ сравнения компетенций. Вот такие законы пишутся, такие подписываются высшей властью (с юридическим образованием), такими законами нас кормят. Абсурд, конечно! Полистандартизация или «стандарческий» маразм? Итак, что мы получили? Пусть элитных университетов, которые будут учить по собственным стандартам, будет 100 (сейчас их около 40). Взглянем с точки зрения практикующего профессора. Я второй десяток лет развиваю магистерское обучение в области информационных технологий (ИТ). Беру в магистратуру не только выпускников факультета, но и выпускников по другим профилям подготовки, которые допускают переквалификацию в течение магистерского срока обучения. Например, это математики, физики, инженеры-компьютерщики и пр. — всего примерно десяток всяких таких специальностей. Используя стандарты по этим входным для магистратуры специальностям, я корректирую личный учебный план учащихся таким образом, чтобы компенсировать их пробелы в базовой подготовке. Например, физики, как правило, обладают широкими познаниями и перспективны для такой переквалификации. Однако, они не проходят такие предметы, как, например, дискретная математика, математическая логика, теория автоматов, теория баз данных, составляющие основу научного языка в области ИТ. Если я не включу эти предметы в их индивидуальную магистерскую программу, то, окончив (даже успешно) магистратуру, мои выпускники не смогут реализовать свой потенциал, так как будут не в состоянии полноценно читать научные статьи по приобретенной специальности.

Итак, если у меня на входе в магистратуру десяток разных профессиональных позиций, то мне надо было знать десять образовательных стандартов, чтобы делать свою работу. Но новая кампания с навязыванием системе образования полистандартизации, когда для нашего примера будет действовать 100 стандартов для подготовки физиков, полностью обнуляет полезность образовательных стандартов вообще. В десяти стандартах я разберусь, в тысяче и разбираться не буду. Я еще должен и наукой заниматься. Кому же в голову могла прийти такая бредятина, которая разносит вдребезги внутреннюю мобильность студентов и преподавателей (возможно, реформаторам это и не нужно, выездной мобильности они уже добились)? Вся эта полистандартизация полностью дискредитирует само понятие государственного образовательного стандарта. Тогда, спрашивается, зачем вся эта пустая, но ресурсоемкая кампания с ФГОСами? Я даже придумал названию этой множественной стандартизации — стандарческий маразм. Но потом начал сомневаться вот в чем. Маразм здесь настолько очевиден, что подумалось: нет ли в этом еще какого-нибудь тайного смысла?

Как выглядит кампания с множественными стандартами с другой точки зрения? Если взглянуть на то, что мы рассмотрели выше, несколько по-другому, то можно посчитать это чистосердечным признанием реформаторов от образования в том, что они создали систему никому не нужных ФГОСов, что запороли пятилетнюю государственную программу реформирования образования, что пять лет морочили голову народу и руководству страны, что отбросили российское образование далеко назад, и возможно навсегда. Причем это признание можно трактовать как официальное, выраженное в федеральных законах. Правда, сделано оно в несколько завуалированном виде, на своем чиновничьем языке. Почему так? Да потому, что профессионалы-чиновники другого языка не знают. А на их языке по-другому выразить свое признание невозможно. При таком взгляде на проблему можно сказать, что реформаторы сделали даже одно доброе дело. Своим признанием они дали нам возможность протестировать компетентность высшего руководства страны — понимает ли оно бессмыслицу издаваемых ими законов, полный провал образовательной реформы, в результате которой российское образование отброшено назад.

Интересно, что будет дальше. Заметит ли когда-либо высшее руководство, что реформа провалена, и извинится ли перед народом или не заметит, а может, сделает вид, что не заметило, и придумает новые, еще более масштабные преобразования, чтобы затушевать провал реформы на данном этапе. Вперед, к Майкрософт-образованию!

5 февраля 2009 г. автор попал на совещание в МОН РФ на «обсуждение предложений Майкрософта по антикризисным программам переподготовки и повышения квалификации — содействие обеспечению занятости». Совещание прошло под руководством заместителя министра МОН РФ В.В. Миклушевского. Более подробный материал, посвященный этому событию, приведен в статьях автора («Антикризисная экспансия Майкрософт в российское образование (грядет ли эра Майкрософт-образования)», а также в журнале «Совет ректоров» № 2, 2009, стр. 4-9). На совещании обсуждались представленные комплексное предложение Майкрософт и проект Соглашения о сотрудничестве между Минобрнауки и Майкрософт (оба упомянутых документа доступны по адресу forums.vif2.ru в разделе «наука/образование/технологии»), которые иначе как беспрецедентным по масштабу внедрением одной коммерческой иностранной компании (совсем не из дружественной страны) в российское образование и не назовешь. Антикризисность, как главный козырь комплексного предложения Майкрософт, конечно, здесь ни при чем. Она просто притянута за уши с целью использования конъюнктуры момента для продвижения своих интересов не через конкуренцию на ИТ-рынке, где позиции Майкрософт с каждым годом ослабевают, а посредством лоббирования чиновничьего гнезда российского образования, чтобы с помощью чиновников занять ключевые высоты в российском образовании для реализации коммерческой выгоды. Это как раз и называется экспансией.

В своем предложении компания Майкрософт берется за все «задачи индустрии образования» «в антикризисных программах правительства». Это и повышение грамотности в области ИКТ, и формирование ИКТ-компетентности студентов, и обучение и повышение квалификации ИТ-специалистов, и обучение преподавателей, и обучение и поддержка будущих предпринимателей в сфере ИТ и пр. Здесь за общими понятиями и скрыто само лукавство. Все их следовало бы конкретизировать. А именно правильно было бы говорить не об образовании и обучении вообще, а об обучении или тренинге технологиям и решениям компании Майкрософт (ничему другому Майкрософт учить просто не может).

В тексте Соглашения о сотрудничестве между Минобрнауки и Майкрософт, уже в первой фразе, сказано: «Соглашение о сотрудничестве (далее — Соглашение) устанавливает основы сотрудничества между Министерством образования и науки Российской Федерации (далее — МОН РФ) и Обществом с Ограниченной Ответственностью «Майкрософт Рус» (далее — Майкрософт) как часть международной инициативы Корпорации Майкрософт «Партнерство в образовании». Из этой фразы следует, что российский орган федеральный власти, а именно, МОН РФ, становится соисполнителем части международной программы коммерческой компании Майкрософт, реализуемой на территории России в сфере образования. И совершенно неясно, кто кем командует? Соглашение предусматривает долгосрочный характер сотрудничества (по 28 июня 2013 года) и достаточно жесткий режим работы, характерный для совместных программ или проектов. Роль, отводимая министерству, следующая: «МОН РФ сделает возможным проведение Майкрософт и ее партнерами исследований, целью которых будет определение достигнутых результатов по отдельным направлениям инициативы «Партнерство в образовании» и воздействию технологий на процесс обучения». То есть МОН РФ сделает всё, чтобы сама Майкрософт делала всё, что хотела, а затем исследовала и оценила результаты реализации своей инициативы (вторжения в российское образование). Например, оценила уровень насыщения серого вещества среднестатистического россиянина майкрософтовскими мозгами. Далее «МОН РФ приложит усилия для того, чтобы включить в учебные планы общеобразовательных школ дисциплины по безопасному использованию ИКТ, защите, пониманию и уважению прав интеллектуальной собственности, разработке программного обеспечения и программирования». То есть МОН РФ сделает всё для включения в образовательные программы дисциплин по использованию продуктов и решений компании Майкрософт. То есть не учебно-методические объединения системы образования определят, в каком объеме необходимо включать в учебные программы изучение продукции Майкрософт. Это сделает сама Майкрософт, а чиновники из Минобрнауки приложат усилия для того, чтобы включить всё это в учебные планы, минуя всякие УМСы. Таким образом, исполнительское усердие со стороны МОН РФ, заложенное в Соглашении, таково, что невольно начинаешь думать, что МОН РФ уже в полном составе стало одним из подразделений компании Майкрософт. Мне, например, было стыдно за МОН РФ и обидно за российское образование. До сих пор не проходит чувство оскорбленности. Задачи, которые могли бы решать российские высшая школа и малый бизнес, которые способствовали бы развитию и интеграции всех сил в поле российского образования, чиновники с помощью подготовленного за спиной профессиональной общественности соглашения самым бессовестным образом передают в руки зарубежной компании. Всё это еще раз наглядно демонстрирует неуважительное отношение к отечественному образованию тех, кто занимается образовательными реформами.

Что такое модернизация системы ВПО? Модернизация образования, естественно, связана с политикой модернизации страны в целом. Цели такой модернизации, со слов Президента, таковы, что «Россия должна стать страной-мечтой для людей всего мира» (http://www.newsru.com/finance/18jun2010/medevedev_piter.html). Особенно вдохновляют его слова о том, что «в течение ближайших десятилетий Россия должна стать страной, где благополучие и высокое качество жизни граждан обеспечивается не столько за счет сырьевых источников, сколько инновационными ресурсами: инновационной экономикой, создающей уникальные знания, экспортом новейших технологий и продуктов инновационной деятельности». Абсолютное большинство россиян с удовлетворением воспринимают этот прогноз, и будут радоваться за страну, если прогноз сбудется, но радоваться уже из мира иного.

Надо признаться, что с прогнозами у наших руководителей что-то плохо получается. Вспоминается торжественная клятва Путина от 25 августа 2008 г., что удвоение ВВП будет достигнуто «к концу 2009 года, в крайнем случае — в первом квартале 2010-го» (http://newsru.ru/finance/25aug2008/udvoenievvp.html). Здесь прогнозёр вляпался по самые уши, проявив чудовищную некомпетентность во всем. Уже через пару недель выяснилось, что Россия в глубоком кризисе, а ВВП не растет, а падает ускоренными темпами. То есть вместо прогноза вышла дезинформация, но за это у нас никто ответственности не несет. Однако комментировать прогнозы высокого руководства не будем, чтобы не иметь неприятных контактов с прокуратурой. Сразу перейдем к модернизации образования.

Основным посылом к модернизации системы образования является необходимость ее соответствия требованиям инновационной экономики, для которой нужны качественно подготовленные профессиональные и научные кадры, высокий уровень развития науки, интегрированность образования, науки и бизнеса в единый цикл производства и внедрения инноваций, новых знаний. Внедрения куда? Конечно же, в промышленность, в индустрию. Всё это правильно. Но основной посыл всё же вызывает немало сомнений, так как в предшествующие годы в России интенсивно шел процесс деиндустриализации страны. Была низведена до нуля отраслевая наука, т.е. то звено, которое, по существу, и занималось инновационной деятельностью, закрыто множество заводов и производств, утрачены сотни технологий (это известные факты, воспроизводить их не буду). Поэтому непонятно, если мы и создадим мощный технологический конвейер производства инноваций, то в чью индустрию мы будем внедрять свои инновации? Своей-то индустрии, по существу-то, и нет. Обычно сначала развивают промышленность, и она, как пылесос, начинает всасывать инновации. У нас же реформаторами ставится всё с ног на голову. Пылесоса-то нет, какой там пылесос, не могу утюга отечественного купить. Значит, имеется в виду пылесос для наших инноваций тамошний, ненашенский. Ну ладно, посыл сомнительный, но, положим, с ним согласились. Идем дальше.

Для модернизации образования вновь был выбран путь кардинальных преобразований, по-другому реформаторы работать не могут — ломать, так ломать, строить, так строить. Общая схема модернизации образования такова. Вначале запущены системные структурные преобразования — перетряхивается вся вузовская система — вузы кластеризуются, из связок образовательных и научных учреждений, объединяемых по территориальному или отраслевому принципу, образуются элитные университеты, на них перевешиваются вывески с громкими названиями, элитные университеты обильно финансируются (в первые годы), оснащаются передовыми технологиями и превращаются в инновационные площадки экономики знаний. Именно с этих площадок инновации должны пойти в чью-то индустрию. Параллельно создается ультрасовременный научно-технологический комплекс-город Инноград (Город инноваций в Сколково), который должен стать центром инновационного развития экономики страны, центром по разработке и коммерциализации новых технологий, одним словом, центром экономики знаний. В нем будут размещаться филиалы и лаборатории ведущих российских и зарубежных университетов и компаний. И, таким образом, цикл замкнулся (на чьей-то индустрии), всё закрутилось.

Конечно же, такой суперпроект должен идти под эгидой преуспевающего олигарха, ведь командовать парадом должны олигархи — всё как и в российской жизни. А разве мы это уже не проходили? Вспомним, что было в предыдущий избирательный цикл. Всё проходило по тому же сценарию — драматизация в каждом выступлении высокопоставленных госчиновников того, что в России нет инновационной экономики, а должна быть. Как решать проблему? Схема решения, если не вдаться в дебри финансовых технологий, была выбрана следующая.

Во-первых, был запущен процесс реформирования (болонизации) системы образования, чтобы якобы повысить ее качество и заточить под требования бизнеса (профстандарты). В частности, одной из задач ставилось и создание университетов нового типа, как, например, Московская школа «Сколково», предназначенная для подготовки управленческого и финансового менеджмента новой экономики. (Известно, что в октябре 2007 года школа «Сколково» получила от Сбербанка кредит в размере 245 млн. долларов США под залог школьной земли.) Этот проект условно назовем «Сколково-1», чтобы не путать с городом инноваций в Сколково.

Во-вторых, была разработана концепция и развернута госпрограмма по созданию «системы технопарков в сфере высоких технологий как наиболее эффективных механизмов ускоренного развития высокотехнологичных отраслей и превращения их в одну из основных движущих сил экономического роста страны» (http://www.technoparks.ru/about/). Напомню основные шаги реализации этой программы: 10 марта 2006 г. утверждена государственная программа «Создание в Российской Федерации технопарков в сфере высоких технологий» (распоряжение Правительства Российской Федерации от № 328-р.); 20 декабря 2007 г. принято постановление Правительства РФ № 904 «О порядке предоставления средств федерального бюджета, предусмотренных на создание технопарков в сфере высоких технологий»; в 2007 г. в большинстве технопарков началась разработка проектно-сметной документации; в декабре 2007 г. из средств федерального бюджета на создание технопарков в 2007 г. выделено 1945,5 млн. рублей; в декабре 2008 г. из средств федерального бюджета на создание технопарков в 2008 г. выделено 1633 млн. рублей.

В-третьих, для всей этой грандиозной программы был выбран прораб — министр ИТ и связи, он же олигарх, Леонид Рейман. Ведь в нынешней России командовать парадом должны олигархи, власть без них ни на шаг.

На состоявшейся 9 октября 2006 года в Москве, в Центральном выставочном зале «Манеж», международной конференции «Новая экономика, знание, технологии» (организатор конференции — компания Eventica, организатор ежегодного Российского экономического форума в Лондоне, при участии РИО-Центра, Администрации Президента РФ, Министерства ИТ и связи РФ) выступил министр ИТ и связи РФ Л. Рейман (http://www.segodnia.ru/index.php?pgid=2&partid=42&newsid=30 57), который значительное внимание уделил созданию ИТ-парков как центральной концепции развития отрасли, назвав деятельность на этом направлении очень важной и перспективной программой. Как рассказал Л. Рейман, такие парки предусмотрено создать в семи субъектах РФ, координация по их созданию возложена на Министерство ИТ и связи, для реализации этой программы предусмотрена государственная поддержка в размере 26 млрд. рублей, в бюджете 2007 года уже выделено 2 млрд. рублей на эту программу.

В качестве примера такого участия министр назвал участие Всемирного банка в поддержке разработки концепции технопарков, а также участие финской компании «Технополис» в строительстве технопарка в Санкт-Петербурге. Докладчик отметил, что в дальнейшем программа строительства технопарков будет расширяться по мере готовности на местах. По планам правительства только создание к 2011 году пилотных зон позволит открыть 75 тыс. высокооплачиваемых рабочих мест, что обеспечит получение объема производства до 117 млрд. руб., при ежегодной окупаемости 1,5 млн. руб. на одного сотрудника.

Выступивший следующим министр образования и науки Андрей Фурсенко отметил, ссылаясь на выступление Реймана, что, как следует из этого доклада, мы идем достаточно быстро в правильном направлении.

Интересно, что эти министры сказали бы сейчас по поводу тех своих выступлений и по поводу правильности выбранного направления? И где же наши технопарки?

Итак, в программу создания системы технопарков в области высоких технологий были вложены немалые бюджетные средства. Ее элементы вошли в «Концепцию долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года» от 17 ноября 2008 г. № 1662-р (ред. от 08.08.2009). Тысячи ученых и специалистов, коллективов и компаний приняли ее за долгосрочный ориентир в своей деятельности, потому что без стратегии серьезных дел не сделаешь. Но программа оказалась мыльным пузырем (фактически дезой), раздутым в интересах громкой предвыборной пропаганды и имитации якобы бурной деятельности системы власти. Всё рухнуло в одночасье: прошли президентские выборы, ретировался куда-то опорный олигарх, и госпрограмму по-тихому опустили на дно. И никто не отчитался за растраченные впустую миллиарды, за обманутые надежды, никто не покаялся за свои ошибки. Напомню, что в Китае, который так любят ставить в пример наши высокие руководители, госчиновников, нанесших значительный ущерб государству и народу, казнят. Вот так на всё это насмотришься и начнешь завидовать китайцам…

А теперь начинается новый круг (и предвыборный также). И что же мы имеем? Сценарий тот же самый, сценаристы те же, исполнители-фокусники также те же. Только чуть-чуть фразеология попышнела, да и олигарха-опорника заменили другим олигархом, как говорят в народе, с позолоченными яйцами. Да, а каков будет результат? Разве мы этого не знаем? Что можно ожидать от высшей власти, которая, как показала практика, умеет только заниматься мечтательной футурологией, обслуживать счета олигархов и банкиров да тушить головешки? Что нового в модернизации высшего образования?

Одной из основных задач модернизации системы ВПО, как уже говорилось, является ее структурная перестройка. Действительно, реорганизация системы ВПО давно назрела — качество образования падает, отдача от университетской науки никого не удовлетворяет, интеграция образования, науки и бизнеса слабая. Казалось, голосуй двумя руками за модернизацию высшей школы, кричи «ура!» и бросай вверх чепчики. Но далеко не всё так однозначно. В СССР в семидесятых годах было 50 университетов — элита советской системы высшего образования, а всего вузов порядка 800. Университеты отличались от вузов как широтой охвата направлений подготовки, так и тем, что имели в своей структуре систему научных подразделений и серьезную научную базу для научных исследований. Например, в те времена в состав МГУ имени М.В. Ломоносова входило два десятка факультетов и десяток крупных научно-исследовательских институтов (со штатом в несколько сот научных сотрудников в каждом). Эти институты имели тесное сотрудничество как с ведущими институтами Академии наук, занимаясь фундаментальными исследованиями, так и с отраслевыми НИИ, участвуя в прикладных разработках и НИОКРах по созданию новых технологий. Большинство студентов университета имели возможность, начиная с младших курсов, подключаться к научным исследованиям или проектам прикладного характера. То есть университеты в те времена и были исследовательскими университетами в нынешней трактовке этого понятия. С середины 90-х с подачи Минобразования начался лавинообразный процесс переименования вузов в университеты. Также были созданы, по существу, неограниченные возможности по открытию филиалов и негосударственных вузов. В итоге мы получили более 3000 вузов, из них 400 университетов. Неужели трудно было предвидеть тем, кто затевал эти преобразования, что уровень высшего образования в результате упадет?

Скоро всем стало ясно, что реформы были необдуманными, но виновные так и не нашлись. А теперь под флагом модернизации образования запущен процесс формирования группы элитных университетов, ядра системы ВПО, которые будут исследовательскими и которых будет всего несколько десятков, а не сотен, как ныне. Фактически это не что иное, как возврат к хорошо забытому старому, как исправление допущенных ошибок. То же самое можно сказать и об университетской науке. Примерно тогда же было объявлено гонение на университетскую науку, якобы из-за ее неэффективности. В результате ее перестали финансировать. Напомню, что в системе высшего образования всегда были две основные статьи финансирования, по одной финансировались преподавательские кадры, по другой — научные. В период ельцинских разрушительных процессов финансирование научных кадров в вузах прекратилось, причем это имеет место вплоть до последнего времени. То есть наука в университетах перешла на нелегальное положение или превратилась в хобби. В МГУ, например, ректор все эти годы продолжал платить заработную плату научным работникам университета из внебюджетных средств и тем самым спас университетскую науку от полного вымирания. Поэтому упреки, что наша университетская наука далека от мирового уровня, не могут не удивлять. А какой же ей быть, если она была втоптана в землю?

Конечно, у вузовской науки есть еще возможность зарабатывать деньги на грантах. Это, правда, требует больших усилий, значительных временных издержек, но приходится этим регулярно заниматься. Что это реально приносит? Например, в этом году удалось выиграть грант РФФИ по разработке новых технологий в области супервычислений. Наш коллектив включает 10 человек. В одном проекте объединились школы трех известных профессоров, почти все участники проекта — доктора и кандидаты наук. Сумма выигранного гранта, не самого маленького, оказалась 410 тысяч рублей! Необходимое технологическое оборудование на эти деньги не купишь. Если все деньги пустить на зарплату, то чистыми получается около 20 тысяч рублей в год, или чуть более 50 долларов в месяц на человека. Теперь у меня, как у руководителя проекта, самая большая проблема: как выплатить эти издевательские деньги известным ученым, чтобы они не оскорбились да еще выполнили запланированные исследования и разработки. Хотя, конечно, все понимают, что отношение власти к российской науке лицемерно-издевательское. Поэтому в концептуальном плане, кроме сильно выраженного пропагандистского начала во всех этих преобразованиях, даже при массированной эксплуатации «инновационной» терминологии, всё это скорее выглядит не как что-то новое, а как признание ошибок предыдущих реформ, драматических для системы ВПО, и попытка их исправления.

Правда, в рамках этих преобразований значительное внимание уделяется и оптимизации чисто чиновничьих, управленческих технологий в системе ВПО (типа покластерного финансирования). Однако принципиально новое и причем очень важное в проводимой модернизации присутствует. Это то, что в систему образования, пусть выборочно, пусть с КПД, далеким от оптимального, пошли большие деньги. Система ВПО, особенно ее кадровый состав, недофинансировались много лет. И эти деньги в целом пойдут на пользу делу. Хотя в нынешних условиях рациональность и эффективность использования средств могут перевесить любые другие факторы.

Что же негативного несет в себе модернизация? К негативу начатой модернизации я бы отнес следующие моменты.

Во-первых, два десятка лет непрерывных операций на своем теле не выдержит никто — ни больной, ни здоровый. В высшей школе накопилась, и в избытке, моральная усталость от деструктивных нескончаемых реформ, которые никак не способствуют созданию стабильности, спокойной творческой университетской обстановки для тех, кто занимается научно-преподавательской деятельностью в вузе. Новый виток преобразований только усугубляет ситуацию, продлевая состояние неопределенности и неверия хоть в какое-нибудь благоразумие на долгие времена. Добавкой пессимизма служит и недостаточность материального обеспечения преподавательского и научного состава высшей школы, а также пренебрежительное отношение реформаторов к отечественной науке и образованию.

Во-вторых, и это самое ужасное, что за модернизацию взялись те же персоны, которые напрочь провалили предшествующие реформы, опустили уровень массовой профессиональной подготовки, привели в хаос методическое обеспечение высшей школы, разгромили систему среднего профессионального образования, провалили программу создания системы технопарков («как наиболее эффективных механизмов ускоренного развития высокотехнологичных отраслей и превращения их в одну из основных движущих сил экономического роста страны»). Этими персонами были потрачены огромные средства, а результата-то нет. Но ведь никто из них не отчитался за проделанную работу. Почему нет госкомиссий по приемке результатов работы? Наверное, потому, что и принимать-то нечего. Разве можно весь предвыборный срок трубить одно, осуществляя миллиардные затраты (или растраты), а затем забыть про то, что делали, нанять новых трубадуров, начать трубить другое и тратить народные деньги в еще больших масштабах? Разве у тех, кто, провалив все начатые проекты, есть моральное право осуществлять модернизацию? Не исключаю, что если провести объективную проверку деятельности, у них не осталось бы никаких прав, в том числе и гражданских.

В-третьих, необходимость выбора форсированного дорогостоящего варианта модернизации высшей школы обосновывается якобы потребностью в этом со стороны зарождающейся в России инновационной экономики. Конечно, хотелось бы, чтобы так и было. Но пока это только благие пожелания. Основные отрасли промышленности дышат на ладан, им не до инноваций. Приведу пример из области наноотрасли, которая с некоторых пор является партийной наукой. Так вот, мой коллега, известный ученый, имеющий выдающиеся теоретические результаты в области высокочастотных лазеров, очень перспективных для создания высокоэффективных систем управления безопасностью, так необходимых в борьбе с мировым терроризмом, потратил многие месяцы, чтобы найти в стране потенциального потребителя своих решений (это на фоне взрывов в метров, подрывов пассажирских составов и пр.). Организовывались встречи с большими начальниками, отраслевиками, компаниями, стучались в Роснано за грантом. Толку никакого. Ученого спасло выступление на международной конференции, где он докладывал о полученных результатах. В итоге за короткое время ему был предоставлен натовский грант в размере миллиона долларов на начальный период работы. Думаю, что и России будут доступны системы управления безопасностью нового поколения, но теперь уже за нефтедоллары.

Таким образом, обоснованность необходимости масштабной форсированной модернизации образования явно хромает. К тому же уже на первых этапах этого процесса выявилась недооценка роли фундаментальной науки. На создание элитных университетов тратятся десятки миллиардов рублей, на создание Иннограда — миллиарды долларов. А бюджет РАН в 2010 году сокращен на 3,5 миллиарда рублей. Как это возможно, одной рукой формировать инновационную модель образования и экономики, а другой — душить фундаментальную науку? Ясно, что здесь какая-то беда, но не с руками, а с головой.

Не может не беспокоить и информация, приходящая из ряда новых университетов, которая подтверждает факты неэффективного использования выделенных на преобразования средств (а по существу, растраты), что еще раз приводит к мысли о поспешном характере модернизации (см., например, http://regrus.ru/content/publication/1797).

В-четвертых, конструктивная и управленческая сложность (для вузов), а также высокая стоимость подхода административной интеграции вузов в распределенные университеты нового типа. Такая интеграция, вероятно, и упрощает жизнь вышестоящей организации (МОН РФ), например в распределении бюджетных средств (финансирование всех субъектов кооперации осуществляется через головной вуз), но является источником потенциальных конфликтов в распределении средств внутри кооперации, а также ведет к значительному повышению объема документооборота. Надо сказать, что и в настоящее время вузы перегружены подготовкой документации и отчетностей. Считается, что половину своего потенциала — преподавательского, интеллектуального — вузы тратят на бесконечные отчеты о качестве своей деятельности [см. М.П. Карпенко. Образование XXI века…]. Поэтому удивляет то, что в век интернет-технологий не использовался подход виртуальной интеграции тех же вузов, который дает неограниченные возможности по формированию всевозможных структур межвузовского взаимодействия. При этом такой подход многократно экономичней выбранного.

В-пятых, выбранный путь создания элитных университет