Говоря об успехах Китая, левые часто приводят его, как пример успешности именно социалистической экономики. И действительно, на съездах КПК по прежнему твердят о строительстве «социализма с китайской спецификой», и клянутся в верности «идеям Маркса и Мао». В то же время, мы знаем, что в Китае есть рынок и частная собственность. Доля государственной собственности в экономике снизилась с 80% в 1978 году до 34% в 1998, а за время, прошедшее с 1998 снизилась ещё больше.

Именно частный сектор является самым быстрорастущим сегментом экономики, и рано или поздно Китай придёт к ситуации, когда у какого-нибудь передового компьютерного производства в Шанхае рыночная капитализация будет больше, чем у любого министерства. Более того, Китай достигает успехов в значительной мере за счёт таких ультракапиталистических вещей, которые вряд ли можно одобрить и перенимать в России. Социальное расслоение там ещё больше: разница между крестьянином из западных провинций и предпринимателем с восточного побережья там ещё в 10 раз больше, чем в России между последним бомжом и олигархом. Социальная политика, можно сказать, ультраправая – куда там любому Пиночету! — и основана на предельном снижении социальных расходов. На сегодняшний день пенсии получают только 125 млн. чел. – вероятно, бывшие номенклатурщики и лица с высшим образованием, а из ныне работающих пенсии получат 459 млн. чел. – вероятно, система пенсионного страхования распространилась на всех горожан, но крестьян по-прежнему не затрагивает. Бесплатной медицины в Китае вообще нет: в городах есть платная медицина, а в сельской местности вообще никакой. Какой-то странный социализм…

Однако до последнего времени могли оставаться сомнения – может, это какой-то временный период, типа советского НЭПа, рассчитанный на то, чтобы поднять экономику? В этом предположении уже виден серьёзный изъян любой левой идеологии: то, что для подъёма экономики нужны капиталистические элементы и правая политика – признают даже сами левые. Своими левыми методами они поднять экономику уже не надеются, и могут обещать только что-то, с подъёмом экономики не связанное – социальную справедливость, там, и так далее. Левые не умеют поднимать экономику – они умеют только перераспределять то, что до них было создано правыми. Но последние события в Китае показывают, что даже эти предположения левых ошибочны.

На прошлой неделе был приговорён к пожизненному заключению бывший первый секретарь горкома г. Чунцина Бо Силай. Даже эксперты, учитывая высокий статус Бо и его популярность в стране, предполагали более мягкий приговор – лет 15-20. Но в китайском руководстве, вероятно, решили, что получив 15-20 лет, Бо Силай сможет претендовать на условно-досрочное освобождение, а Бо Силай на свободе им совершенно не нужен. Бо Силай подал апелляцию и пообещал «отомстить недругам», но китайские журналисты считают его полным политическим банкротом, сделавшим неудачную ставку в игре.

По происхождению Бо Силай принадлежит к одному из высших семейств китайской партийной аристократии. Его отец, один из «бессмертных коммунистов», ближайших соратников Мао, Бо Ибо сохранял определённое влияние в партийном руководстве до самой своей смерти в 2007 году. Но Бо Силай не примкнул к группировке «Принцев», выступающей за постепенный отказ от строительства социализма и смену «красной» династии Мао на новую «конфуцианскую» династию.

После Пекинского университета Бо Силай занимал скромные должности в центральном аппарате партии, потом руководил городом Далань, был министром торговли, и наконец, в 2007 году возглавил парторганизацию Чунцина – огромного города, как две Москвы, в западной части Китая. На этом посту Бо Силай прославился постоянной левацкой демагогией об излишнем социальном расслоении китайского общества, призывами вернуться к идеалам времён Мао, устраивал походы по местам боевой славы КПК и возродил конкурсы революционных песен времён Гражданской войны 1946-1949 годов. В средствах массовой информации его окрестили «хунвэйбином». «Чунцинскую модель» Бо Силай противопоставлял действующей в Китае либеральной «Гуаньдунской модели», которую считал губительной для социалистического пути. Большое место в пиар-компании Бо Силая занимала борьба с коррупцией. На пост начальника управления общественной безопасности он назначил известного борца с коррупцией Ван Лицзюня, о чьей деятельности в Китае даже был снят телесериал.

Но в марте 2012 года Ван Лицзюнь внезапно попросил убежища в консульстве США в Чунцине, утверждая, что недруги Бо Силая готовят его арест и арест его шефа. Американцы выдали Ван Лицзюня китайским властям. Среди прочего, Ван Лицзюнь был обвинён, как соучастник заказного убийства — отравления английского бизнес-консультанта Нила Хейвуда, занимавшегося в Китае довольно мутными делами, которые ещё ждут настоящего расследования, и не скрывавшего своих связей с британской разведкой. А заказчиком этого убийства, по утверждениям китайских следственных органов, была жена Бо Силая.

На сессии ВСНП – китайского аналога Верховного совета – Бо Силай ещё сохранил прежний кураж, и начал с нападок на сторонников рыночной экономики: «Если мы строим общество, в котором одни баснословно богаты, а другие прозябают в нищете, значит, мы ничем не отличаемся от капиталистов и давно уже смирились с поражением в идеологической борьбе с Западом». Присутствующие в зале сторонники аплодировали ему, но премьер-министр Вэнь Цзябао осадил его, напомнив о «казусе, который случился с его заместителем», предостерёг собрание от повторения трагедии культурной революции и даже с негодованием отозвался о демагогических конкурсах революционных песен. Вскоре Бо Силай был смещён со всех постов и арестован.

Предъявленные ему обвинения сводились в основном к коррупции и казнокрадству. Из материалов следствия получалось, что он украл в Чунцине чуть ли не столько же, сколько Лужков в Москве. Насколько обоснованными были эти обвинения – сказать трудно. Они вполне могли быть сфальсифицированы для его дискредитации. А с другой стороны – можно представить себе и человека, настолько разностороннего, чтобы одновременно устраивал конкурсы революционных песен и воровал миллиардами. Всякое бывает… Жене Бо Силая за заказное убийство дали очень своеобразный приговор – расстрел условно, а самого Бо Силая за коррупцию в особо крупных масштабах приговорили к пожизненному заключению. Последний реальный коммунист в КПК был надёжно нейтрализован.

Так что же из себя представляет новое руководство Китая и проводимая им политика? Главным организатором процесса против Бо Силая был генсек и Председатель КНР Си Цзиньпин. Интересно, что его отец Си Чжуньсунь был большим противником отца Бо Силая Бо Ибо, и во времена культурной революции был за это отправлен в ссылку. Но вряд ли дело в наследственной вражде в духе Монтекки и Капулетти. Си Цзиньпин большую часть своей карьеры занимал руководящие должности в очень «рыночной» приморской провинции Фуцзян, а затем был председателем горкома в самом центре экспортно-ориентированной рыночной экономике – в Шанхае. Как и Бо Силай, несмотря на своё высоко-номенклатурное происхождение, Си Цзиньпин не примкнул к «конфуцианской» группировке «Принцев». Его соратниками и помощниками в карьере стала наиболее рыночная и скептически настроенная по отношению к пережиткам «социалистической» фразеологии «Шанхайская группа». Именно её победой над «Комсомольской» группировкой прежнего генсека Ху Цзиньтао стал приход Си Цзиньпина к власти в 2008 году.

Процесс против Бо Силая стал результатам хорошо подготовленной кампании по вытеснению из китайского руководства последних приверженцев социалистического пути развития. Как отмечал в прошлом году английский журнал The Economist, Китай пережил настоящий политический переворот.

Но это не значит, что противоречия внутри партийного руководства окончательно решены, и далее всё сведётся к сведению личных счётов без какого-либо политического оттенка. У «Шанхайской группы» по-прежнему есть и идейные противники.

Помимо рыночников в КПК по-прежнему остаются сильны сторонники конфуцианских идей. После революции 1911 года учение Конфуция было провозглашено «закостенелым учением, мешающим прогрессу». Особенно сильной антиконфуцианская линия была при Мао в годы культурной революции. Но так же, как после смерти императора Цинь Ши Хуанди Китай снова вернулся к конфуцианству, произошло нечто подобное и в КПК после смерти Мао.

Многие бывшие марксисты приходят к выводу, что только конфуцианство может стать основой для новой китайской идентичности. Уже прежний председатель КНР Ху Цзиньтао включил в государственную идеологию позаимствованную у Конфуция концепцию «хэссе» («гармонизация»). Накануне съезда в самой, что ни на есть, партийной прессе было опубликовано много статей учёных, призывавших КПК превратиться из «партии революции» в партию, отражающую интересы всех слоёв общества. Перемены коснулись даже устава КПК, где она теперь называется не «авангардом трудящихся», а «авангардом китайской нации». В идеологии практически не упоминается больше классовая борьба, зато очень часто упоминается конфуцианская концепция «сяокан» («малое благоденствие»). Но Ху Цзиньтао, при котором всё это произошло, всё-таки принадлежит к не до конца последовательной в переходе к конфуцианству группировке «Комсомольцев». А кроме неё в КПК существует последовательно конфуцианская группировка «Принцев» — детей высокопоставленных номенклатурных работников, наподобие Си Цзиньпина и Бо Силая, но объединившихся вокруг конфуцианских идей.

Поначалу приход к власти наиболее рыночной и опирающейся на связанных с Западом экспортёров «Шанхайской группы» можно было толковать двояко – и как усиление сотрудничества с западными странами, и как обострение конкуренции. Сейчас уже ясно, что речь идёт об обострении конкуренции.

В истории Китай известен, как весьма интровертивная цивилизация, смотрящая на окружающий мир, как сквозь пустое место, и ничем, кроме самой себя не интересующаяся. Даже экспансию Китай проявлял только вынужденно, если его очень доставали воинственные соседи. Китай вёл активную имперскую политику в отдельные периоды династии Хань (самое начало нашей эры) и Тан (VII-VIII века нашей эры), но в целом такие периоды для Китая были совершенно не характерны. Но судя по всему, экономические успехи Китая и приход к власти «Шанхайской группы» порождают новый имперский период.

После смерти Мао в Китае долгое время господствовала концепция «мирного роста» Чжен Бицзяна, основанная на преодолении экономической замкнутости, но всемерном избегании столкновений с великими державами, в жертву чему приносилась активная внешняя политика.

Си Цзиньпин всё меньше говорит о социализме, но часто вспоминает времена Опиумных войн, когда западные державы начали закабаление Китая. Он заявляет, что так называемые общечеловеческие ценности – это ценности западные, и Запад больше не имеет права навязывать их всему миру. Китай, по словам Си Цзиньпина, должен стать альтернативным центром притяжения для всех, кто недоволен засильем США и Запада в целом.

В начале года пользующийся большим покровительством нынешних китайских властей эксперт Фуданьского университета Ван Ивэй опубликовал в газете «Хуань-цю жибао» программную статью, в которой написал, что главная задача китайского руководства – оградить Азию от вторжения западных стран и разрушить гегемонию общечеловеческих ценностей. Ван Ивэй противопоставил Западу остальной мир, который должен стать «миром Мечты Китая», и призвал к максимально жёстким действиям по продвижению китайских интересов на международной арене. Некоторые эксперты уже отметили сходство статьи Ван Ивэя с Валдайской речью Путина.

Таким образом, между Россией и Китаем устраняются идеологические расхождения, мешавшие их совместной борьбе за отвоевание более достойного места в мире. А левым пора перестать приводить Китай в качестве успешного примера своей политики – Китай больше не имеет к ним никакого отношения.