Один хороший человек русских патриотических взглядов показал мне свою частную переписку времен этой зимы, когда «все начиналось, но еще не началось», — с известным и яростным майданщиком.

Никаких имен и никаких личных секретов. Просто честный разговор о России и Украине, когда еще можно было спокойно говорить.

Ох.
Я был потрясен.
На самом деле, я даже и близко не представлял себе, до какой степени все происходящее — это огромное преступление России.
Преступление, состоящее в ее полном отсутствии.
Ведь что произошло?

В Киеве (и много где еще) жили абсолютно русские люди.
Они говорили и говорят только по-русски, они читали Достоевского, Набокова или Лимонова, а не Тараса Шевченко, они вообще были ровно такие же, как мы, а весь этот нынешний зомби-украинизм был этаким фрик-шоу либо галичанских крестьян, либо каких-то экзотических радикалов.

Но России эти русские люди были не нужны.
России вообще не нужны были ни люди, ни территории, не нужно было никакое культурное влияние, никакой ирредентизм ли, империализм, в данном случае неважно.
России нужно было только бабло.

А у них бабла не было, потому что они были просто журналисты, инженеры, военные, рабочие — в бедной, и потому малоинтересной для московского эффективного менеджмента стране (за вычетом нескольких активов тут и там прикупить).

И тогда-то они и подпали под влияние галичанско-американского идеологического катка.

Тем-то как раз были нужны — и люди, и территории, и «культурный фронт».

И они стали — совершенно на пустом месте — делаться «украинцами».

В 1990-е — еще в час по чайной ложке, в 2004-м это было уже хорошо заметно, а теперь — дело сделано.

От своей ненужности России они стали «украинцами».
Они одичали и озверели, потому что одичала и озверела Россия, ставшая частным колониальным предприятием.

А теперь мы занимаемся тем, что под огнем, со страшными жертвами, спасаем от этого их зомби состояния какие-то отдельные куски, то Крым, то Донбасс, — тогда как если бы у нас самих было настоящее государство, — Киев был бы если и не его частью, то верным и любящим сателлитом.

Почему я начал с этой переписки, которую мне показали?
Потому что в ней видно, до какой степени известный майданный деятель — на самом деле русский, точнее, он мог бы быть русским, если бы «было куда и как им быть».

В общем, нет такого преступления, которого наши власти не совершили бы с 1991 года.

Но последствия именно этого преступления, похоже, будут оплачены большой кровью.

И ничего не исправить, и никого не вернуть.