При этом никто не может претендовать на нее до окончания срока действия Конвенции от 1959 года.

Вряд ли легендарные русские мореплаватели Лазарев и Беллинсгаузен, открывая Антарктиду, могли предположить, что спустя почти два столетия может ребром встать вопрос о праве России на пользования недрами этого региона. Бытовавшая во времена их экспедиции мировая установка гласила — победитель получает все.

Но столетие с лишним спустя это уже стало совсем не очевидным, не говоря уже о временах нынешних, где победителю нередко приходится еще обосновывать свое приобретенное право. Например, право на добычу нефти в море Росса. По некоторым данным, в этом районе могут располагаться солиднейшие нефтяные запасы, уступающие разве что «кладовым» Саудовской Аравии. Надо ли сомневаться, что на этот лакомый сектор Южного океана немедленно нашлись претенденты…. среди которых нет России.

Во всяком случае, пока что на официальном уровне претензий на шельф моря Росса от российского руководства слышно не было. Впрочем, справедливости ради, пока нет особого резона и для волнений. Дело в том, что в настоящий момент Антарктида находится под действием заключенной в 1959 году международной «Конвенцией об Антарктике», согласно которой на всей ее территории разрешена лишь научно-исследовательская деятельность, и данный континент не может принадлежать ни одному государству.

Впрочем, данная конвенция не бессрочна, срок ее действия истекает в 2048 году, когда, по идее, предполагается ее продление. Однако те самые научные исследования, благодаря которым были обнаружены солидные залежи нефти, ставят под сомнение такой простой сценарий. А то и вовсе могут стать поводом для пересмотра сроков действия международного договора — скажем, из принципов соблюдения глобальной энергетической безопасности. И тут не поспоришь, поскольку аккурат к 2048 году может остро встать вопрос о нехватке ресурсов нефти и газа (по ряду пессимистических прогнозов, их может едва-едва хватить на 20-30 лет; по другим оценкам, ресурсов хватит на полвека).

Немудрено, что уже сегодня тема судьбы Антарктики после окончания действия договора достаточно заметно стоит в международной повестке дня. О своих претензиях на ряд регионов этого континента заявили Новая Зеландия, Австралия, Южная Корея, Китай. Разумеется, не собираются оставаться в стороне и США. В 2012 году в заливе Тера-Нова свою станцию начнет строить Южная Корея. Интересно, что ее корейцы решили назвать в честь героя Чана Бого, который в 8-9 вв. прославился беспощадной борьбой с пиратами и взял под контроль Желтое море, получив титул «принца моря». И то, что корейцы решили называть станцию его именем, можно вполне рассматривать как тонкий намек конкурентам.

То, что Корея уже дала своей запланированной в Антарктике станции имя «с намеком», может свидетельствовать о ее весьма откровенных территориальных претензиях в Антарктиде. Это можно сказать и о Китае, чьи претензии также подкреплены и патриотическим названием, и размахом проекта. Все это в совокупности беспокоит Австралию, которая также претендует на антарктическую нефть. «Перед лицом растущей заинтересованности других членов мирового сообщества Австралия должна начать действовать, добиваясь того, чтобы ее антарктическая политика и деятельность в Антарктиде обеспечивали защиту интересов страны», — об этом пишет научный сотрудник Института Лоуи Элли Фогарти, известная в Сиднее как видный специалист по проблемам энергетической безопасности. Речь, с ее слов, вовсе не идет о необходимости военных действий (пингвинов жалко. — Прим. KM.RU), однако австралийскому правительству необходимо задуматься о том, что освоение Антарктики неразрывно связано с будущим национальной безопасности страны.

Читая эти слова, понимаешь, что не тех людей из-за рубежа предлагал на работу в Россию российский президент Дмитрий Медведев. Не шварценеггеры нужны России (если предположить, что нам кто-то из зарубежных нужен) — суперменов всех форматов у нас и своих перебор, а вот одной такой Фогарти нам бы не помешало. Которая уже сейчас просто поставила бы вопрос: «Ребята, давайте просто порассуждаем, нужна нам Антарктика после 2048 года или нет, есть ли экономическая целесообразность или это новое «догнать и перегнать?» Но хотя бы обозначила проблему так, чтобы услышали. Поскольку, если кто-то думает, что нефть в России — это навсегда, тот сильно ошибается.

Другое дело, что при всей очевидности дел в России пока что никто и не спешит рассуждать на тему освоения нефтересурсов на море Росса. Возможно, это вопрос не первостепенной важности, однако в один прекрасный день все может оказаться слишком поздно. Ведь современная история подсказывает, что на международной правовой арене нет ничего безусловного, но условно абсолютно все. Имеющуюся Конвенцию по Антарктике при сильном желании можно денонсировать без особого труда. Это произойдет непременно тихо, буднично, незаметно. И тогда в один прекрасный день окажется, что мореплаватели Лазарев и Беллинсгаузен тогда, в 1820 году, могли вовсе и не плыть к неведомым льдам.

Потому что их потомки слишком легко отнеслись к тому, что досталось им от славных соотечественников.

В беседе с обозревателем KM.RU директор Института проблем глобализации, доктор экономических наук Михаил Делягин призвал российские власти, учитывая перспективы Антарктиды, акцентировать, тем не менее, первоочередное внимание на неосвоенных нефтегазовых ресурсах в Арктике:

— Сейчас, насколько я помню, у нас год 2011 на дворе, а договор истекает, прошу обратить внимание, в 2048 году. И впадать в какую-либо «истерику» за 37 лет до начала какого бы то ни было события мне вообще представляется немного преждевременным. Но я хочу обратить внимание, что у нас есть и на нашей территории достаточное количество месторождений нефти, которые мы еще даже не начали осваивать.

У нас есть Охотское море — при всех его недостатках, ископаемые его шельфа легче, чем в Антарктиде, поддаются и разведке, и освоению. Конечно, в климатическом отношении это тяжелый регион, но все же не до такой степени, как Антарктика.

Поэтому я думаю, что в данном случае нам еще можно лет 10 совершенно спокойно сосредотачиваться на своих собственных, еще не решенных проблемах, в том числе и с осваиванием нефтяных месторождений. А где-то за четверть века до окончания срока договора, где-то после 2020 года, можно будет уже задумываться предметно, что делать с Антарктидой.