Сегодня Владимир Путин выдал очередную порцию политической беллетристики. Очередная, уже шестая по счету, программная статья кандидата в президенты посвящена теме национальной безопасности. Он, в частности, призвал аналитиков, экспертов и исследователей «смотреть за горизонт», на 50 лет вперед и заниматься прорывными технологиями, потому что «просто догонять у нас нет возможности».

В этой статье сказано все то, что должно было быть сказано, однако есть и довольно спорные места, считает эксперт Накануне.RU. О том, почему «армия профессионалов» превратилась в «армию дилетантов», о перспективных вооружениях и о благоглупостях, вложенных реформаторами в уста кандидата в президенты, рассказалНакануне.RU военный обозреватель Владислав Шурыгин.

Вопрос: Сегодня опубликована очередная статья Владимира Путина, посвященная на этот раз теме национальной безопасности. Есть ли в ней что-то принципиально новое?

Владислав Шурыгин: Эта статья для меня понятна, она констатирует то и теми же словами, которыми я писал последние 15 лет. Большинство положений этой статьи я могу только приветствовать. Единственное, что меня насторожило, с чем я не согласен – это оценка уже проведенной военной реформы, которая в этой статье дается. Я понимаю, что эту оценку дает не сам Путин, а те референты, которые, что называется, подготовили ее ему на подпись, потому что совершенно очевидно, что в этом разделе в какой-то степени его подставили.

Вопрос: Что Вы имеете в виду?

Владислав Шурыгин: Когда кандидат в президенты страны повторяет такие благоглупости о том, что все наши новые бригады обладают часовой готовностью к вступлению в бой и суточной готовностью к переброске, понятно, что люди, во-первых, просто маскируют собственные провалы, а во-вторых, вкладывают в уста кандидата в президенты просто глупость. Совершенно очевидно, что у нас не существует бригад часовой готовности, потому что часовая готовность означает, как минимум, пребывание всего личного состава на территории части, а в войсках существует нормальный распорядок проведения свободного времени. Также ни одна бригада в течение суток никуда не может быть переброшена, потому что у нас просто нет таких средств. Обычный марш бригады в какой-то район – это всего лишь стандартная процедура, которая существовала во все времена. Ну а если исключить такие досадные вещи, когда реальные авторы этой статьи пытались заодно выгородить себя, все остальное, что было принято и согласовано с Путиным, оно лично у меня вызывает осторожный оптимизм, потому что говорится, в общем, все то, что должно было быть сказано.

Вопрос: В статье Путин говорит о том, что нужно научиться заглядывать на 30-50 лет вперед и разрабатывать оружие на новых физических принципах, в частности лучевое, психотронное, геофизическое и т.д. Что Вы думаете по этому поводу, насколько реальны такие разработки, есть ли вообще успешные образцы?

Владислав Шурыгин: Безусловно, разработки ведутся. Есть работы, которые сделаны еще в советское время, у нас накоплены очень большие заделы научные, в частности с выходом на практические испытания, например, в области лазерного оружия. На самом деле, работы очень долго велись, особенно в советское время, многие из них заморожены, но, тем не менее, потенциал достаточно большой.

Вопрос: Путин говорит о том, что большее значение приобретает ВКО, ВМФ, ВВС, средства связи, РЭБ и т.д. Получается, что роль сухопутных войск, на этом фоне, сильно сокращается?

Владислав Шурыгин: В определенной степени да, но тут нужно смотреть, в каких условиях. Нужно понимать, что мы готовимся к военным конфликтам разной интенсивности и разного типа. Когда речь идет о конфликте, типа войны с Грузией, о контртеррористической операции, о конфликте с какой-то из стран, технологически стоящей ниже нас, в этом случае, конечно, сухопутные войска являются одним из основных видов, кто примет конфликт на свои плечи. Опять же, без воздушно-космических сил любая война будет как минимум слишком кровавой, с большими потерями, потому что именно воздушно-космические силы обеспечивают бесконтактный способ ведения войны.

А если мы говорим о войне с любой технологической державой, то совершенно очевидно, что основное поле боя переместилось сейчас в небо и в околоземное космическое пространство. Современный бой стал вертикальным и сухопутные войска переходят в данном случае на второстепенные пункты усиления и действуют тогда, когда расчищено небо, когда захвачено господство в воздухе, когда нанесены мощные удары по системе управления противника, по его экономическому потенциалу и военному потенциалу.

Вопрос: За пять лет предлагается увеличить число контрактников до 700 тыс. чел, а срочников сократить до 145 тыс. С учетом повышения зарплат и прочих расходов, Россия может себе позволить такую армию?

Владислав Шурыгин: Во-первых, все немножко не совсем так. Путин озвучивает тезис, который я запустил примерно три года назад, оценивая начальную военную реформу, а точнее, массовое сокращение войск. Я объяснял тогда, что мы от профессиональной армии, начав военную реформу, начали уходить к армии дилетантов, потому что даже в 2005-2006 годах, несмотря на отсутствие финансирования и слабую боевую подготовку, мы обладали профессиональной армией, поскольку в ней находилось примерно 70% профессионалов – офицерский корпус, прапорщики, мичманы и сержанты-контрактники. 30% – это тот самый призывной контингент.

Потом этот баланс был нарушен и в течение трех лет эксперимента, который проводил господин Макаров вместе с Сердюковым над армией – у нас профессиональная часть армии ужалась до 25-30%, а 70% составляют срочники, которых профессионалами невозможно назвать. За эти три года, наконец-то, разобрались и поняли, что армия просто деградировала в профессиональном отношении, и сейчас кандидат в президенты повторяет мою мысль, «вкрученную» три года назад, что профессиональная составляющая армии – это не солдаты-контрактники, а это все профессионалы вместе – офицеры, прапорщики, профессиональные сержанты и солдаты-контрактники. И это, собственно говоря, можно только приветствовать.

Вопрос: Еще одна новелла – создание института резервистов как основы для срочной мобилизации. Нужен нам такой механизм?

Владислав Шурыгин: Понимаете, дело в том, что одно из главных преступлений тех, кто проводил военную реформу, – это то, что была полностью ликвидирована мобилизационная составляющая современных вооруженных сил. Без мобилизационной составляющей мы не способны готовиться к более-менее серьезной войне. Существующая армия позволяет решать задачи в локальных конфликтах, но при угрозе любой глобальной войны, а упреждающее время в этом случае всегда составляет несколько месяцев, американцы могут нарастить свои вооруженные силы примерно в два раза, а мы, в лучшем случае, – на 15-20%. И сейчас в полный рост встал вопрос, как ликвидировать это мобилизационное отставание. В принципе, идея создания того, что называется у американцев «Национальной гвардией» – правильна. Проблема в том, что она, все-таки, требует денег, потому что, конечно, такое полувоенное образование требует больших расходов, но зато оно дает возможность нарастить этот потенциал. Достаточно сказать, что за последние 10 лет американцы в Ираке и Афганистане решали все свои проблемы за счет этой самой мобилизационной составляющей, увеличивая, в общей сложности, группировку иногда на 30-40%.

Вопрос: Если говорить о военном образовании, Путин считает, что 10 учебных центров, которые позволят обеспечивать непрерывное образование, сделали более современным и качественным военное образование. Как Вы этот аспект военной реформы оцените?

Владислав Шурыгин: Реформа военного образования — это еще одна благоглупость, вложенная в уста Путина реформаторами. Система военного образования сегодня фактически развалена, ипопытки собрать некие 10 обучающих центров привели к тому, что разрушились основные академии, основные военные училища, а вот это все новое так и не было создано. Как это сейчас будет компенсироваться, как будет создаваться не знает никто. Но, к сожалению, в уста Путина это вложили, это прозвучало. У меня нет ответа, как это будет создано, а то, что есть, я оцениваю крайне критично.

Вопрос: Дмитрий Рогозин на прошлой неделе и Владимир Путин сегодня заявили, что коррупция в сфере национальной безопасности – это государственная измена. Последуют за этим какие-то действия?

Владислав Шурыгин: Я думаю, что массовых расстрелов не будет. Хотелось бы верить, что борьба с коррупцией будет более эффективной, будет властной, и люди увидят реальные примеры борьбы с коррупцией